Меня эта тема мучает не первый год. А почему так много народу прецца с Японии? Ориджи - в половине иппонские школьники, фильмы, ролевки, иппонские цетагандийцы, просто постоянно и много. Типа интересная культура? У тибетцев она тоже интересная. А еще у индейцев и папуасов Новой Гвинеи. Мультеги все смотрят? Не пугайте меня, я надеюсь, все же не все. Сексуально привлекают азиаты? Всех прям поголовно?
Что все вцепились в этот штамп? Приходишь на игрушку - там среди персов будет вагон раскрашеных в разные цвета японских фриков. В Избранном то и дело попадается. Как будто две страны есть - Рашка и Япония. В одной живем, на другую дрочим.

---

Я не умею рисовать. Но так как я учусь, то иногда появляются некие результаты.
В общем, под тегом - Гилберт. Придворный инквизитор, интригант и просто хороший человек, попавший под влияние Йенки Эрнара )))

---

Мысли про РСИЯ

Когда мой младший брат видел, что проигрывает в настольной игре, он вопил, кидался кубиками мне в голову и начинал бегать кругами и орать, что он больше не играет.
Это я к чему...
К тому, что орать, кидаться игральными кубиками, скандалить, флудить и требовать побуквенного разъяснения правил, и при этом ничего самим не делать, куда проще, чем делать мероприятие, пусть и с некоторыми неизбежными огрехами. Я знала про шорты-листы, когда подавала на конкурс работу, принцип их отбора действительно был не очень понятен, но в любом раскладе оставалось предельно понятное читательское голосование.
А вопить сейчас в своих днявочках, какие все суки и как не оценили, и какая мерзость и УГ прошла в шорт-листы, а какие бриллианты остались за бортом - это просто детский сад и неуважение к остальным конкурсантам. Так же как и настойчивое требование внимания к своей персоне путем пафосного самоотвода из шорт-листа. Взрослеть уже пора, блин. Взрослые бабы, а все им все должны до сих пор.

---

Мироздание отзывается... Уже несколько дней, когда я по утрам сажусь писать про артиллериста Альдо Манфреда, за окном отчетливо громыхает канонада. Это на Шиловском полигоне в 50 км отсюда взрывают боеприпасы... Каждый день... Мне-то нормально, а 9-тиэтажки, говорят, качаются.

---

Талер для героя

В дороге мы почти не разговаривали – не потому, что Ивар продолжал на меня обижаться, просто дорога скоро стала узкой, ехать приходилось друг за другом на некотором расстоянии. Ивар созерцал окрестности. Именно созерцал – лениво оглядывал скалистые горы, поросшие лесом и отмахивался от бабочек, коих по случаю теплого дня летало кругом достаточно. Я уже привык чувствовать спиной его взгляд, вообще понемногу начал привыкать к его обществу, хоть по прежнему не мог решить, что мне с подобным внезапно свалившимся счастьем делать.
На перевал мы поднялись к полудню. Лошади вспотели и устали, по лоснящейся шерсти моей кобылы пролегли темные струйки, и она то и дело сбавляла шаг. Я посмотрел из-под ладони на сияющую белизной вечного, нетающего снега, вершину Тор-Аштау и придержал коня.
- Что случилось? – немедленно спросил Ивар, подъехав чуть ближе и остановившись. Его гнедая тут же начала с наслаждением чесать морду о мое стремя. Ивар хихикнул, но повод не подобрал, предоставляя ей полную свободу действий.
- Давайте отдохнем. Лошади устали, а дорога длинная. Смотрите вон туда, видите, гряду? За ней Ар-Майн. Нам еще далеко ехать.
- Да, пожалуй, - тут же согласился Ивар, спешиваясь.
Привязывать лошадей на этой каменистой поляне было некуда, так что мы просто оставили их стоять у дороги, закрепив повод, чтобы не висел. Из седельной сумки я достал плотный полотняный сверток, приготовленный Миленой. Сыр, хлеб, мясо – холодное, чуть покрытое побелевшим жиром. Ивар сидел напротив меня, на низком плоском камне и с аппетитом ел. Воду мы пили из моей фляжки, и, когда он передал мне ее обратно, я ощутил на металлическом горлышке тепло и влажность его губ. Как будто я коснулся их, почувствовал впервые, по настоящему. И эту трещинку, которая все не заживет, и… Я вздрогнул и замер, с поднесенной ко рту фляжкой, а Ивар с некоторым беспокойством посмотрел на меня.
- Манфред, вы вспомнили, что там синильная кислота?
- А? – я, наконец, смог унять бешено разогнавшееся сердце.
- Я спросил, - терпеливо ответил Ивар, - что вас так поразило в собственной фляге. Не налили ли вы туда яду по ошибке. Или… не по ошибке?
- Нет, - я улыбнулся через силу. – Просто… думаю, про родной город. Я там давно не был, думаю, как все могло измениться.
- Да? – Ивар пристально посмотрел на меня. – А вы, оказывается романтик и сентиментальный человек. А я-то думал – фонарный столб в погонах.
- Благодарю за лестную оценку, - отозвался я, уже взяв себя в руки. – Смотрите, не ошибитесь еще раз.
- Да, точно, с вами глаз да глаз, - протянул Ивар, улыбаясь и осекся, улыбка сползла с его лица. – Альдо… изивини… извините.
Я переглотнул и пару секунд молчал, но вовсе не потому, что Ивар брякнул не то, а потому, что снова услышал, как он произносит мое имя. Не хотелось после такого ничего говорить, но Талер смотрел на меня виновато и почти… несчастно?
- Все в порядке, - улыбнулся я и отсалютовал ему фляжкой. – Будете… допивать?
- А то, - Ивар махом повеселел и забрал у меня остатки воды.
Я пару секунд смотрел, как он пьет, а потом поднялся, свернул обратно рогожку, служившую нам скатертью, и пошел к лошадям. Пока я затягивал ремень на седельной сумке, я снова вызвал в памяти ощущение теплого и чуть влажного горлышка фляжки. Но память почему-то подкинула сразу же другое воспоминание – запах влажного сукна, мела, горячие и жадные губы. Ройко. Я разочарованно дернул ремень так, что штырек пряжки вошел на две дырки выше той, которая полагалась, и была отмечена глубокой темной вмятиной на коже.
Вниз мы ехали быстрее. Погода в горах была переменчива, за то время, пока мы обедали на перевале, солнце скрылось за облаками, и блистательный Тор-Аштау смотрелся теперь сумрачно и грозно, как и окружавшие его обнаженные черные скалы.
- Дождь будет? – спросил меня Ивар, встревожено поглядывая по сторонам.
- В этот час вряд ли, - ответил я, вдыхая свежий и холодный осенний воздух. Пахло прелой листвой, но того особого запаха влажности и свежести, который бывает перед дождем, я не чувствовал. – А потом, кто знает.
Скоро дорога стала шире – здесь уже ездили в город на ярмарку с дальних хуторов, и две колеи отчетливо пролегли по земле. И появились первые столбы, отмечавшие километры, как во всех восточных провинциях, крашеные в белый и черный цвет.
- У нас они бело-красные, - неожиданно сказал Ивар. Он теперь ехал рядом со мной, отставая на полкорпуса назад.
- Где?
- Я из Гедера.
Я кивнул. Ивар первый раз сказал о себе хоть что-то. До того, как я не пытался выяснить у кого-то из скучающих придворных, откуда взялся новый фаворит императора, те лишь пожимали плечами. Привез его вроде как ко двору какой-то родственник, отец или дядя, в надежде пристроить пажом или слугой. Ну и пристроил. Талер смахивал пыль и разносил фужеры на серебряном подносе не больше пары дней, а потом его заметили.
- … И у нас столбы белые с красным. Говорят, после казни Стрелков, они стали красными полностью. Их вешали вдоль дороги, на каждом километре, как раз рядом. Вкапывали специально виселицу. И после казни за одну ночь столбы стали красными. Их снова побелили, нанесли полосы – а они окрасились кровью и на второй день, и на третий. И теперь каждый год – в годовщину казни.
- Ты сам видел?
- Я видел, - отозвался Ивар, но как-то неохотно, словно за этим стояло нечто большее.
Я понял, что дальше расспрашивать его не стоит. О казни в Гедере я знал только по колонкам новостей из газет – первое масштабное восстание Стрелков, произошедшее еще при Теодоре, оно захватило тогда весь юг страны. На подавление были брошены лучшие гвардейские полки, в том числе знаменитые уже тогда «Черные ястребы». Восставшие города и деревни буквально выжигали огнем. Впервые была применена тяжелая артиллерия в ударах по самому Гедеру. Империя, готовившаяся уже к войне с Цинтрой, была вынуждена опробовать новейшее вооружение на собственном городе. Потом были показательные казни, про это я тоже читал, и даже видел фотоснимки, где на вкопанных вдоль дороги виселицах, с неестественно вывернутыми шеями висели обнаженные тела. Только вот цвет километровых столбов на черно-белых газетных фотографиях разглядеть было нельзя.
Освободительное движение Стрелков никуда не делось, хоть и развалилось на части, и называлось теперь иначе. До сих пор, несмотря на затянувшуюся войну, а может – как раз благодаря ей, то и дело вспыхивали восстания, но такого масштабного, как в те годы, больше не повторялось. А «Черными знаменами» теперь командовал я… и очень надеялся, что в истории полка не случится еще одного Гедера. Но Ивар, если я правильно представлял его возраст, то во время всех этих событий он должен был быть совсем ребенком. Мне самому-то тогда едва сравнялось одиннадцать. Я уже хотел спросить у Ивара, сколько же ему лет, но почему-то, посмотрев на его четкий, как на монетах профиль, на выбившиеся из-под шляпы пряди волос, на острый нос с россыпью бледных осенних веснушек, промолчал. Мне показалось на миг, что те восемнадцать лет, которые я упорно полагал для него, Ивар отметил уже давно. Он почувствовал мой взгляд, обернулся и обычная кривенькая улыбка тронула губы.
- Вас так поразил мой рассказ, Манфред? Полно… охота вам верить во всякую чушь, про самоокрашивающие кровью столбы. Мало ли что я тут говорю, чтобы скоротать дорогу. Я надеюсь, ваш родовой замок стоит того, чтобы проделать такой путь.
- А вот это вы зря, - пробормотал я, и тронул бока кобылы, заставляя ее идти быстрее. Серая заложила уши и потрусила по дороге жестоким аллюром, не шагом, не рысью, а чем-то средним, с плохо угадываемым ритмом, зато неимоверно тряским.
Сзади послышался короткий возглас и щелчок хлыста. Гнедая с ходу поднялась в галоп, и Ивар промчался мимо меня, что-то восторженно восклицая и придерживая одной рукой шляпу. Серая тоже решила пробежаться, раньше, чем я послал ее вперед.
Мы за несколько минут долетели до поворота, где дорога раздваивалась и та, что вела на Ар-Майн уходила влево. Ивар придержал гнедую и обернулся на меня:
- Я выиграл.


В город мы въехали, когда солнце коснулось нижним краем высокой гряды перевала. Стемнеть должно было нескоро, во всяком случае у нас было в запасе около двух или трех часов. Когда осенью я выходил со школьного двора примерно в это время, я успевал добраться до хутора пешком. Сейчас же мы были верхом, так что времени оставалось достаточно, тем более путь я знал отлично и мог бы проехать по нему в полной темноте. Даже после того, как я покинул дом, отправившись в Торнвальд, я много раз видел во снах, как я иду по дороге, поднимаясь от города к хутору, минуя старый деревянный мост, яблоневый сад за беленой оградой, снова мост, на этот раз каменный, но древний настолько, что сложили его наверное, одновременно с городской ратушей. Потом «мой» камень, на котором так удобно было отдыхать, преодолев ровно половину пути, и под которым скрывалась нора верткой медной ящерицы. Я уже совсем не был рад идее Ивара посмотреть «мой родовой замок», но я очень хотел показать ему мою дорогу, как самое дорогое и важное, что оставалось здесь.
- И у вас, конечно, было домашнее образование? – спросил Ивар, когда лошади, осторожно ступая по бревнам, переходили реку по первому мосту. – Гувернер, бонна, что там еще полагается?
- Вовсе нет, - ответил я. – Я учился в городе, в школе. Я показывал ее, когда проезжали мимо. Высокая кирпичная ограда и большой двор.
- Да. Я помню, - кивнул Ивар.
Мы шагом ехали по «моей дороге» и сейчас расстояние не казалось мне таким огромным. Все съежилось, уменьшилось, как будто я смотрел на искусно выполненную копию или пейзаж-миниатюру. Я был удивлен, но не разочарован. Все-таки дорога оставалась знакомой и близкой, просто здесь уже не было места для меня нынешнего – оберст-полковника Альдо Манфреда, командующего «Черными ястребами», героя Доргата. А прежний я, Альдо из Верх-Каны, сын разорившегося безземельного дворянина, исчез куда-то, растворившись в тумане времени. Возможно, вместе с той дорогой, которую я помнил в своих снах.
Ивар ехал рядом молча, словно угадав мое настроение, и не желая мешать. Верхом до хутора было куда быстрее, чем пешком, и вскоре я показал ему на белеющий впереди двухэтажный дом, стоявший на коротком крутом склоне, среди черных, сжатых полей. Река, гудевшая в теснине скал, послушно крутила огромное мельничное колесо, и его пронзительный, высокий скрип перекрывал даже шум воды.
- Что это? – спросил Ивар, оборачиваясь. – Мы здесь отдохнем, чтобы дальше ехать? Может лучше сразу до конца?
- Это хутор Верх-Кана. Река так называется, здесь верховье. Мой… родовой замок. Приехали, господин Талер.
Я, не говоря больше ничего, тронул пятками коня, сворачивая с основной дороги и серая послушно ступила на утоптанную под копытами отцовских лошадей землю. Невысокая, сложенная из бурого камня ограда обозначала наши родовые владения, и воротами служила длинная деревянная жердь, протиснутая в веревочные петли. Я спешился, вытянул ее, давая проехать Ивару, и снова по-хозяйски аккуратно укрепил на месте. Не хватало еще, чтобы разбрелись на ночь глядя овцы.

@темы: Тексты, Талер для героя

---

Самые лучшие люди те, с кем рядом не нужно притворяться и подстраиваться

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Собралась Марта в лес погулять... и проснулась с температурой. Ну и фиг. Тепло оденусь и пойду неспешно. Свежий воздух больным полезен. А потом - горячую ванну.

---

Портретная съемка инопланетного кота:


И немножко осени, это все уже облетело...

---

У меня очень своеобразно проходит перелом среднего возраста. Например, мне надоело врать и делать вид, что все клево в некоторых вопросах. Самое интересное, что отношения с друзьями при этом не поменялись... Плюс я подсела на овсяную кашу по утрам и пешие прогулки.

---

Про двойные стандарты и имущественную иерархию.
Когда мать опекает ребенка, она решает, какого цвета ему надеть колготки, он принимает от нее еду, деньги и те самые колготки, и всем счастье. Потом ребенок вырастает... и по хорошему, эта вертикальная семейная иерархия должна исчезнуть. Ну то есть нормальный взрослый человек не берет у своих родителей денег, зато родители утрачивают право диктовать ему цвет колготок. В идеале.
Если опустить "злобных маманек, которые снова и снова трахают мозг", то со стороны выросших ребенков я регулярно наблюдаю офигенские двойные стандарты. Они берут у родителей деньги... и при этом страшно злятся, когда те начинают снова диктовать им цвет колготок. Деньги берем, значит неразумное и неспособное прокормить себя дитя. Но при этом настаиваем на том, что взрослые и свободолюбивые личности.

Свободные и взрослые личности сами покупают себе колготки!
Причем этот перекос именно в вертикальной иерархии. Когда два взрослых человека продолжают поддерживать вертикальную семейную иерархию. При этом при горизонтальных семейных отношения, правило колготок, как правило, не работает (если один из партнеров не полный мудак). Муж содержит жену, а она при этом выполняет свою работу по дому или с детьми, и колготки они выбирают вместе. Потому что нет ненормальной для взрослого человека вертикали. Зато есть партнерство взрослых и равных по семейному статусу людей.
А вертикаль - это нормально на работе, но не в семье.
К слову, я могу сходу вспомнить 5-рых половозрелых "ребенков", которые продолжают воевать за цвет купленных им их маманькой колготок.

@темы: Об умном

---

Первые две ссылки и у меня результат принесли )))

25.10.2010 в 09:43

Пишет  Страж:

Пользователям FireFox читать обязательно
Обратите внимание на первые две ссылки - это реально работает, огнелис просто летает!

24.10.2010 в 17:19

Пишет  Хэлтья:

Файрфокс и аддоны его
Я, собственно, снова на Огнелисе, йей! Весьма довольна сим обстоятельством.
Посему для начала три полезные ссылки:
Как ускорить загрузку страниц в Mozilla FireFox
Как уменьшить поедаемый этим браузером объем оперативной памяти
Маленькие, но полезные настройки Mozilla FireFox
*реально помогает! Лис просто летает, дивлюсь уже целый день*

Дальше про дополнения, они же аддоны Кажется, я уже писала пост наподобие - но посты про полезные дополнения Огнелиса вечны, я считаю))

Первые два - зе маст, рекламорезка и скриптодерка.
Adblock Plus, подробнее про него написано здесь.
NoScript, подробнее здесь
Кстати, Огнелис реально после него шустрее стал, или мне кажется? Рррадует!

Далее вкусные дополнения:
Context Search - в Опере есть очень удобная штука: если выделить текст и нажать правой клавишей, в контекстном меню будет пункт "искать в..." - и возможность выбора из всех средств поиска. Аддон, собственно, делает это возможным в Мозилле. Люблю безмерно, бо удобно. Увидели в ленте рекламу онемешки, выделили, правой клавишей - и искать на rutracker каком-нибудь.
Download Statusbar - об этом плагине узнала из того же блога, к слову, очень и очень интересного))) исправляет немного неудобное управление загрузками Огнелиса.
FlashGot - позволяет Огнелису лучше работать со сторонними менеджерами закачек, поддерживает их кучу штук. Сейчас в основном качаю через браузер, но в частности люблю аддон за то, что с ним всегда можно одним нажатием клавиши скачать клип с ютуба или мр3, которое проигрывается онлайн.
Rikaichan - всплывающий словарь японского ради одного его можно устанавливать Огнелис. Обожаю.
Skip Screen - второй аддон, "ради одного которого". Задрало ждать и вводить цифры на обменниках? Этот аддон поможет пропустить ненужный экран. Работает со всеми обменниками по-разному, но, допустим, можно спокойно оставить вкладку с каким-нибудь депозитом тикать таймером - когда время истечет, аддон получит ссылку, и загрузка начнется. Это вместо "блин, я опять забыла, что у меня там время идет, а таймаут сцуко вышел!.." Как и с Рикайчаном, больше нигде такого не видела.
Tab Mix Plus - расширенная работа с вкладками, куча удобных функций. Дубликат вкладки, настройка фокусировки вкладкок, восстановление открытых вкладок при сбое, кнопка "недавно закрытых вкладок" и т.д. Скажу только: одна из немногих вещей, которые не устраивали в Огнелисе, - горизонтальная прокрутка вкладок. Разумеется, я отрою их десять тыщ штук, забуду и буду удивляться, хрена ли все так тормозит? Сейчас поставила отображение закладок рядами и всегда могу контролировать их количество. Удобно. Плюс еще куча настроек на любой вкус.
Xmarks - бекап закладок на сервере. Еще можно использовать Firefox Sync, но я пока не пробовала.
Есть еще дополнение для дайрей: @diary Panel. Последняя версия на нынешний момент 1.4, почитать про него подробнее можно здесь.

Ну и напоследок, прекрасная программа для бекапа Огнелиса со всеми настройками, плагинами и паролями: MozBackup *особенно полезна при переустановке системы...*

Традиционный вопрос: а у вас какие дополнения стоят?

---

А чо же мне так хреново-то? Если я такой здоровый и чувственный мегамозг?

---

ф-моб

Отмечаетесь в комментах, и я называю 3 вещи, которые вы, по-моему, умеете хорошо. В ответ нужно написать пост, в котором следует прокомментировать это мнение или опровергнуть его, а также от себя написать о 3 вещах, которые вы НЕ умеете.
По мнению  Mist* я умею:
1. организовывать мероприятия и поездки
Поездки да, возможно. А мероприятия - с памятного "Карнавала в стране фэнтези", который выжрал меня и выжал досуха, я толком ничего не могу организовать. Элементарные лангедоки превращаются в затягивание сроков, раздражение, ненависть ко всему живому, которое собирается прийти и играть и т.д. Так что имхо, частично верно.
2. мастерить в игрушках Хм... с изрядным напрягом ))) Но если меня "понесет" вдруг, то да, умею. На вдохновении.
3. заниматься шоппингом А это умею и люблю. Я прихожу у экстаз особенно тогда, когда удается купить хорошую вещь за 20% от ее реальной цены. Я умею находить ТЕ САМЫЕ вещи, причем не только для себя. Я люблю шляться по распродажам и правильным секонд-хэндам. Я подсадила на СП почти всех знакомых.
Апогеем стали ботинки Caterpillar, купленные мной за 500 р, причем за полчаса до покупки я их себе намечтала )))

 MagdaM думает, что умею:
1. Ты умеешь любить искренне и до печенок. До жертвенности.
Мне сложно это оценить со своей стороны. Но, наверное да... во всяком случае, одно время мне очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь в этом мире меня любил так же, как я люблю одного человека. До недавнего времени я ухитрялась выбирать в "любимые" на редкость душевно черствые объекты.
2. Писать чудесные истории. Спорно. Ну то есть, наверное, на выходе оно так и есть... но мне это дается большим трудом, я чувствую иногда, что стою на костылях и кое-как ковыляю, в то время как мимо меня бегут вприпрыжку другие авторы ) Некоторые, впрочем, вообще ходить не умеют, так что я хоть с трудом, но двигаюсь.
3. Принимать дары с благодарностью. И ценить то, что для тебя сделали.
А, я просто очень неизбалованый человек )))) В плане подарков и того, что для меня делают. Поэтому в жизни сплошной фан и позитив.

Я не умею:
Готовить рыбу. Вот как-то не мое, не чувствуя я ее и не наю, как с ней обращаться.
Решать задачки вообще никакие, сложнее 5-го класса. У меня судороги наступают сразу и депрессия.
водить машину хотя хочу )))

Я не умею:
Писать стихи. Я их писала, как все, наверное, но там даже костыли не помогли.
Ходить на каблуках. Это принципиальная позиция, я считаю, что каблуки в женской обуви это цивилизованный аналог китайских "лотосовых ножек", но факт остается - не умею.
Пить спиртные напитки. Меня развозит после полстаканчика вина, и я теряю контроль ))

@темы: Флэшмоб

---

Талер для героя.

Бледный, какой-то неуверенный лунный свет мягко проникал сквозь квадраты застекленного окна и ложился на пол. Я был в постели, возле теплой от проходившей внутри каминной трубы стены, и смотрел на пятна света. Стояла ночь, вторая наша ночь в моем имении. К этому слову еще предстояло привыкнуть, но во всяком случае я уже мог думать об этом, не запинаясь перед словом «мое». Кровать была широкая, мягкая, с пуховым одеялом и высокой подушкой. На полу скалилась медвежья шкура, на нее можно было опустить ноги, не касаясь холодного пола. Из соседней комнаты доносилось негромкое тиканье часов, на круглых железных шишечках кровати отсвечивал лунный блик. Мне было как-то необыкновенно хорошо и спокойно. Может, из-за того что в теле до сих пор чувствовалась теплая легкость после бани, может потому, что с Иваром удалось помириться, но скорее всего просто от какого-то удивительного и забытого ощущения дома.
Хотя дома, в моем настоящем, первом доме (не называть же домом казарму или служебную квартиру в столице) мне редко бывало так правильно и хорошо. Я хорошо помнил свой угол за гобеленовой плотной занавеской и кровать – узкую, в две доски, стоявшую у беленой стены, по которой иногда бегали пугливые длинноногие пауки. От остальной части детской, где жили две мои сестры, меня отгораживала не только занавеска, но еще два книжных шкафа, содержимое которых было мною досконально изучено еще в первые три года, как я выучился читать. В четырнадцать же, в тот последний год, что я провел дома, книги я брал в школьной библиотеке, и они стопкой стояли у моей кровати, рядом с оплывшей свечой в бронзовом подсвечнике.
Библиотека в школе была небольшая, и интересующих меня книг по истории, жизнеописаниям великих, механике и военному делу было не слишком много. Я перечитал все имеющееся, и тогда библиотекарь, длинный худой блондин мэтр Арден, начал приглашать меня к себе. У него в доме оказалось настоящее богатство, куда до него учителю Толье. И я ходил к Ардену после школы, отдать прочитанные и выбрать новые книги. Иногда я находил нужное сам, иногда он что-то выбирал для меня и складывал на край кухонного стола пухлой тяжелой стопкой, а я был волен согласиться с его рекомендациями или нет. Я тогда особо не задумывался, почему такой образованный и умный человек, как Арденн, работает не учителем, а простым библиотекарем, почему я никогда не видел его жены, и почему в его дом прихожу только я, и никого больше я там не видел. Более того, мэтр Арден проявлял поразительное и подчеркнутое отсутствие гостеприимства – он никогда не предлагал мне чаю, не соглашался обсудить со мной прочитанное, и вообще был довольно холоден. Но я был согласен терпеть любое его отношение, лишь бы меня не лишали возможности приходить в его квартирку в мансарде на Липовом спуске и рыться в книжных шкафах среди пожелтевших от времени корешков.
Родителям я про мэтра Ардена не рассказывал, не потому, что чего-то боялся, просто не пришлось к слову. Отец не очень любил, когда я задерживался после занятий в городе, он требовал сразу идти домой. Дорога долгая, темнеет осенью и зимой рано, не дай бог, что случится.
Я, как все четырнадцатилетние мальчишки, считал, что ничего со мной случиться на темной горной дороге не может, но на всякий случай о своих визитах к мэтру Ардену отцу не упоминал.
Так продолжалось до тех пор, пока отец не узнал сам. Когда я вошел в дом, он наотмашь ударил меня по лицу, так, что лязгнули зубы, а во рту стало горячо и солоно. А потом, схватив за шиворот форменной школьной куртки, потащил в свой кабинет. Я, оглушенный, растерянный, не понимал ничего, в том числе его грубых, резких вопросов, которые сопровождались встряхиваниями: «Он тебя лапал? Ах ты, курва… трогал он тебя? Отвечай, тварь! Жопу решил подставлять? Весь город говорит об этом, весь город. Ах ты, дрянь…»
Потом он меня выпорол, ремнем с тяжелой пряжкой, и я два дня не мог сидеть, а лежал только на животе. И все время, пока он меня бил, пока спрашивал, повторяя одно и то же «трогал он тебя, гаденыш?», пока я глотал соленые от крови слезы, меня не покидал вопрос «за что?». Объяснила мне происходящее Лидка, старшая сестра, когда на следующий день принесла мне поесть. Оказывается, мэтр Арден ужасный человек. Объектом его страсти становятся мужчины и мальчики, знает об этом весь город, и я навлек на всю семью страшный позор. Видимо, чтобы избавить семью от меня, и от позора, отец мой не придумал ничего лучше, как отправить меня спустя неделю в Торнвальд, в артиллерийскую закрытую школу для мальчиков.
Спустя два года, я стоял в шеренге курсантов школы, и смотрел, как движутся ровные колонны военного парада. Мы свое уже отмаршировали, взмахивая барабанными палочками и выбивая маршевую дробь, и сейчас стояли, притоптывая ботинками на твердом снежном насте, и ждали появления императора. Военный барабан на ремне давил мне на плечо, палочки были зажаты в замерзших без перчаток пальцах. Филипп Четвертый проехал верхом на сером, длинноногом жеребце, в сверкающем шлеме с плюмажем и кирасе. Следом ехали особо приближенные, и среди них чудной, напудренный, словно женщина, господин, с алым влажным ртом и кольцами локонов на плечах.
«Фаворит его величества, Лин Марье», - шепнул мне Ривс, как о чем-то, само собой разумеющемся. Я проводил странного господина взглядом и понял, что везде свои нравы. Испытывать страсть к мужчинам и мальчикам в столице позором не считается. И даже наоборот, напудренный Лин Марье взирал на нас, будущих офицеров, с утомленным превосходством, покачиваясь в седле рыжего жеребца. Я стиснул пальцы так, что едва не сломал палочки. Я очень хотел их сломать… потому что не мог никак иначе выпустить ту кричащую и корчащуюся внутри меня обиду. Нельзя было уйти – я стоял в строю. Можно было только невидящими глазами смотреть на покачивающуюся спину господина Марье и видеть вместо нее искаженное в гневе лицо отца и слышать собственный крик «За что?». Палочки сломать я не смог – твердое дерево, куда против него пальцам, но моя жгучая и уродливая обида выбралась на свободу иначе: спустя три дня я целовался со старшим курсантом Ройко, стоя в простенке между классами. Вокруг было темно, классы уже распустили с занятий, а рука Ройко уверенно тащила мою руку в расстегнутую ширинку его штанов. Пахло мелом и влажным сукном школьной формы, мне было жарко, стыдно и в то же время с каждой минутой становилось проще дышать.
Я вздохнул. Воспоминания были ярки и свежими, хотя с тех неуклюжих объятий в пустом школьном коридоре прошло почти десять лет. Ройко за четыре года после выпуска поднялся до капитана и был убит снарядом при штурме Аргавы. Я с ним так и не встретился больше.
Часы в соседней комнате пробили два часа. Я еще некоторое время лежал, слушая их отчетливое щелканье, и представляя, как крутятся, цепляя друг друга шестеренки в часовом механизме. Цепляется зубчатое колесо и тащит, заставляя тебя крутиться в нужную сторону, а ты цепляешь другое колесико, поменьше, и крутятся, крутятся медные шестеренки. Мэтр Арден предлагает мне брать книги, и вот меня уже закрутило, и неумолимо втянуло в это движение. Отец, гербовая пряжка на ремне, кровь во рту, марш по школьному плацу, обсыпанный белой, словно сахарной, пудрой нос Лина Марье, жаркие и влажные поцелуи, взвод, вытянувшийся передо мной, грохот орудий, госпиталь, бинты и кровавая марля, синяя лента в волосах Ивара Талера, черная повязка на лице, парады, приемы, награда… И теплое бедро, прижимающееся ко мне в карете. «Ты замерз, Альдо».
Я замерз. Я оцепенел, заледенел давным-давно, и с тех пор меня просто тащит зацепившая меня шестеренка. С этими мыслями я заснул, и снилось мне что-то стыдное, тяжелое, накрывающее мокрыми горячими прикосновениями.

Утром следующего дня Ивар спустился к завтраку. Его комнаты были на втором этаже дома, окнами на озеро и солнце светило туда первыми рассветными лучами. Думаю, именно поэтому Ивар Талер просыпался в «Змеевой горке» рано, куда раньше, чем было принято вставать во дворце. Правда, я вставал еще раньше, сказывалась многолетняя привычка подниматься с рассветом. Рано я вставал не только в армии или артиллерийской школе, у нас и дома были заведены почти деревенские порядки. Так что, когда Ивар спустился в столовую по скрипучей деревянной лестнице, я стоял на коленях возле камина и разжигал огонь.
- Манфред, какой-то из вас не слишком правильный землевладелец, - зевнув, сообщил Ивар. – Что, некого заставить?
- Вас, например? – я обернулся через плечо.
- Меня нельзя, я дорогой гость, - Ивар нисколько не обиделся. Он прошел мимо и уселся за стол, по-прежнему позевывая, и прикрывая рот ладонью.
Милена вошла в столовую, неся перед собой поднос с тарелками. Первый день она переживала, что готовят здесь «не по-графски», но я кое-как сумел ее уверить, что к особым разносолам и не привык.
После завтрака Талер напомнил мне, что я обещал ему показать мой родовой замок. Я представил узкую горную дорогу, улочки и башни Ар-Майна, родной дом… и мне очень захотелось сказать Ивару, что мы никуда не поедем. Поэтому я поднялся и приказал Райво седлать «почтовых» лошадей.
- Вдвоем поедете? – с плохо скрываемым недовольством спросил Райво. Я кивнул.
- Я вырос в горах Майны, ничего с нами не сделается. Обеих почтовых под седло. Милена, собери в сумку хлеб, сыр, воды во фляжке – в общем, чтобы хватило на двоих. Господин Талер, возьмите теплый плащ. Это не так красиво, зато надежно – мы поедем выше в горы, там холодно.

Через час наши кобылки, отдохнувшие и сытые, поднимались по каменистой дороге к перевалу. Дорога была та самая, по которой мы накануне проехали лишнего, пропустив столб поворота на «Змееву горку». В небе сияло осеннее нежаркое солнце, но все-таки его лучи, помня о недавнем лете, порядком нагревали темную шерсть походных, без рукавов, плащей.
- А говорили, будет холодно, - сказал Ивар, подставляя лицо солнечному свету.
- Успеется.
Ехали мы быстрым, хорошим шагом – дорога шла в гору, гнать коней я не видел смысла – до Ар-Майна около шести часов пути, туда и обратно мы никак не успеем до ночи, а значит некуда торопиться. Ивар сидел в седле, как влитой, спина ровная, посадка уверенно-небрежная. И наша гнедая шла под ним послушно, иногда встряхивая головой и фыркая, но повинуясь еле заметному движению коленей и пальцев. То ли Ивар нравился всем лошадям, то ли я ошибся, выбрав серую.

@темы: Тексты, Талер для героя

---

О принципах помощи.

Я люблю своих друзей. И всегда могу помочь. Но иногда сценарий вот такой: Впрочем, наоборот тоже бывает.

Однажды стая больших и добрых птиц собралась в дальние края. К ним подлетела маленькая птичка и сказала:
- Ага, вот вы улетите, а я тут замерзну.
- Полетели с нами, - сказали большие и добрые птицы.
- Ага, у вас вон какие большие крылья, вам будет легко лететь, а я устану, упаду и умру, - сказала маленькая птичка.
- Мы будем нести тебя на спинах, когда ты устанешь, - сказали большие и добрые птицы.
- Ага, у вас вон какие большие клювики, вам будет легко добывать себе пищу, а я умру от голода, - сказала маленькая птичка.
- Мы будем подкармливать тебя, - сказали большие и добрые птицы.
- Ага, у вас...
- Да пошла ты в жопу! – сказали большие и добрые птицы. (с)

---

Прекрасно ))

21.10.2010 в 13:04

Пишет  Бентен:

14.06.2010 в 21:31

Пишет  Очень злой гном:

Ой-ой Х)

28.05.2010 в 17:17

Пишет  Caterrinka:

27.05.2010 в 20:27

Пишет  @сумыч:

немного о вояках!

---

Талер для героя

Взмах, удар, отполированное лезвие глухо ударяет в дерево и поленце разваливается на две ровные половинки, открывая солнечно-желтую сердцевину. Я колол дрова. Поленница располагалась у левой стены дома, там грудой лежали распиленные березовые бревна и лишь малая толика их была расколота на 4 части и уложена под навес. Я нашел в сарае топор, на удивление острый и крепко сидящий на отполированном руками топорище, и с раннего утра занялся дровами. Работа была приятной – я очень, очень давно не делал ничего настолько несложного и при этом приносящего удовлетворение. Взмах, удар. Поднять половинку, поставить на колоду и снова: взмах, удар, глухой стук, две девственно чистые половинки. Мне давно стало жарко и я, скинув куртку, остался в одной нижней рубашке. Будь я здесь один, я бы снял и ее, но мимо иногда проходила Милена и длинная, с жиденькой косой Радка, то ли Миленина дочка, то ли сестра.
С приятной физической усталостью приходило спокойствие. Меня уже не так волновал Ивар и до сих пор и нерешенный вопрос, что же мне с ним делать. Я колол дрова, и это было здесь и сейчас. А Ивар – неизвестно где, я его не вижу и думать о нем сейчас нечего.
Ивар Талер, словно прочитав мои мысли, что было совершенно невозможным, даже будь он магом, появился на высоком крыльце. Дом был отстроен по-северному, и первый жилой этаж был приподнят над землей на высоту в половину моего роста. Вчера мы вошли в дом через боковую дверь кухни, а главная же дверь выходила на широкую и высокую веранду с перилами, от нее – шесть ступеней вниз. Ивар остановился на третьей ступеньке и замер, глядя на меня. Он был в суконном френче полувоенного покроя, серых бриджах и высоких шнурованных ботинках. Солнце, уже поднявшееся к зениту, янтарными бликами высветлило его волосы, делая их почти рыжими. Я выпрямился, воткнул топор в колоду.
- Манфред, вы что тут делаете? – спросил Ивар. В голосе звучало искреннее, неподдельное изумление.
- Дрова колол, - ответил я.
- Зачем?
- Чтобы топить ими печку, - ответил я, сдерживая улыбку.
- Манфред, я это понял. – Ивар спустился и подошел ближе, с интересом разглядывая топор, воткнутый в колоду и груду расщепленных поленьев. – Но… ведь здесь есть слуги? И Райво наверняка уже не спит.
- Я колол дрова не потому, что больше некому. А потому, что мне нравится такая работа.
Ответом был снова удивленный взгляд. А потом Ивар протянул руку и схватился за топорище.
- Как это делается? Просто рубить?
- Ну в общем-то да, - я быстро отыскал поленце без видимых сучков и установил его стоймя. – Замахивайтесь хорошо. Смотрите, куда бить. И… все.
Он взял топор двумя руками, тщательно примерился. Взмах, сверкнуло отточенное лезвие, глухой стук… и поленце послушно разлетелось на две почти ровные половинки. Ивар довольно хмыкнул, оглядывая дело своих рук:
- Я думал, это сложнее. Еще пополам нужно рубить?
- Да.
Он работал минут пятнадцать или двадцать, с видимым и понятным мне удовольствием. Когда от твоего безукоризненно точного удара дерево послушно разлетается на две части, начинаешь чувствовать собственную силу. Потом он выпрямился и выдохнул, потирая ладонью предплечье. На щеках выступил румянец, волосы растрепались. Он посмотрел на меня и чуть заметно улыбнулся. А потом спросил:
- Манфред, а вам не мешает… - Ивар запнулся, помолчал немного, словно успел пожалеть о том, что начал говорить, но все-таки продолжил: - Ну… последствия ранения? Я вообще давно хотел спросить, как вы потом при Доргате воевали, вы же артиллерист. Целиться неудобно, наверное.
Я объяснил:
- Я боюсь вас огорчить, и разбить ореол героя над моей головой, но я не стою вместе с расчетом за орудием. Это дело солдат. А дрова… я привык. Человек вообще ко многому может привыкнуть, я давно это понял. Даже то, что сперва кажется невыносимым, впоследствии может оказаться вполне терпимым и даже… хорошие стороны находятся.
- Я не буду вас спрашивать, какие хорошие стороны в этом, - Ивар кивнул на повязку, закрывавшую глаз, - Но в остальном я согласен. Можно привыкнуть к тому, что казалось чудовищным и хорошее найти тоже. Но все-таки. Раз вы лично не стреляли по врагам империи, то, выходит, взятие Доргата – не такая уж ваша заслуга? Тогда в чем подвиг? За что такая милость его величества и награда?
Его слова меня задели.
- Да, наверное, не такой уж подвиг. По деянию и награда, - я демонстративно обвел взглядом двор и поросшие мхом стены дома, а потом остановил его на Иваре. – Что заслужил, то и получил. Сомнительный подвиг и подарки, вы совершенно правы.
Ивар секунду смотрел на меня, потом отвернулся, кусая губы и зло выдал.
- Жаль, что вас там не пришибло по второму разу.
Я несколько растерялся. Я ожидал, что ему не понравятся мои слова, но Ивар выглядел не оскорбленным – обиженным. Как будто ему не все равно, что я думаю про него и кем его считаю. Это Ивар-то, который во дворце не всегда меня взглядом удостаивал. Я же для него никто…
- Ивар… господин Талер, право не хотел вас обидеть. Вам так важно, что я о вас думаю?
Ивар поднял голову, глаза его сейчас были не мягко-чайного цвета, а желтые и злющие, как у голодной кошки.
- Вы точно как этот пень, Манфред, - процедил он. – Видеть вас больше не хочу, мне это все поперек горла. Оскорблены – так вызывайте на дуэль. А к обеду меня сегодня пусть не зовут.
Он развернулся и быстро взбежал по лестнице, не оборачиваясь на меня больше. А я стоял и смотрел ему вслед, думая о том, что первый раз оказался объектом столь бурных чувств Ивара Талера. Пусть немного не тех, что хотелось бы. Потом я снова взялся за топор.


Вода с шипением полилась на камни, печь мгновенно окуталась белым и клубящимся, все заволокло паром. Я судорожно и часто вдыхал сквозь зубы раскаленный и ставший каким-то кисловатым воздух.
- Хорошо, оберст? – весело крикнул Райво, опуская ковш. – Или еще подбавить?
- Сварить меня заживо решил? – выдохнул я, чувствуя, как горит кожа, как градом катится пот по голой спине.
- Сварить не сварить, - уклончиво ответил Райво и, легко перешагнув меня, улегся рядом, на ступеньку выше. Лицо у него было красным, волосы слиплись сосульками на лбу. – А вам на пользу пойдет.
Я кивнул и снова уронил голову на скрещенные руки. Обжигающее тепло пробирало до костей, выгоняя оттуда давнюю стужу, заставляло меня вновь чувствовать свое тело, каждую мышцу, каждую жилку. Тупой и забытой болью отзывались переломанные и сращенные в госпитале кости, багровым налились шрамы, но я знал, что это целительное тепло и правильная боль. Райво, как уроженец северных провинций, знал толк в правильной бане. Я тоже когда-то это знал, в той, прошлой жизни. Так что когда Милена предложила затопить баню и приготовить купальню, согласился сразу. Купальней здесь назывался деревянный настил над небольшим, судя по всему карстового происхождения озером. Бездонное, с черной синевой в глубине, оно лежало в трехстах метрах от усадьбы. Сверху на настиле была дощатая постройка, защищающая купальщиков от дождя и снега, в ее полу – квадратная дыра, в которой колыхалась озерная вода. Баня же стояла совсем рядом, на берегу, и ее дымок из ее печи был хорошо виден от усадьбы.
Скоро Райво, вздыхая и кряхтя, сполз вниз, и достал два лиственных веника из деревянного таза, куда загодя убрал их отпариваться.
- Ну давайте я вас, оберст, немножко… того.
И первый хлесткий, жаркий удар обрушился на мои ягодицы. Я охнул, дернулся, не от боли, а больше от неожиданности, но Райво уже заработал двумя руками, веники хлестали мою спину, ноги, влажным горячим теплом овевали все тело. И снова следовал удар за ударом, выбивающий наружу весь холод и болезни. Парить Райво умел. Когда через несколько минут он сунул веники обратно в таз и помог мне встать, я чувствовал себя так, словно из меня вынули все кости.
- Не потонете, оберст? Проводить?
- Не должен, - выдохнул я. – Но ты здоров, на мне живого места не осталось.
- Сейчас окунетесь и лучше прежнего будете. Я тогда я еще погреюсь, а вы вернетесь и меня немного попарите.
Я кивнул и, пошатываясь вышел из парной. Воздух снаружи был упоительно чист и свеж, я с наслаждением вдохнул всей грудью и подумал, что можно опьянеть без вина от одного только вдоха. А потом, как был нагишом, побежал по деревянным мосткам к купальне. Тело было легким и невесомым, а внутри словно дрожала сжатая пружина. С разбегу нырнув в зияющюю чернотой дыру я задохнулся от обжигающего холода, сердце заколотилось так, что казалось, вылетит из груди. Спустя несколько секунд я уже, подтянувшись за край, выполз на помост. Меня трясло, но это была приятная дрожь. Подобные процедуры определенно возвращали к жизни куда вернее, чем лекарства Тиля Вартена.
Потом я парил Райво, хоть и не так искусно, и мы вдвоем еще несколько раз выбегали к озеру, чтобы окунуться в ледяную воду. До тех пор, пока я не понял, что достаточно. Райво остался прибрать в бане, а я, одетый в чистое, отпаренный, кажется до того, что кожа стала прозрачной, медленно пошел по выложенной камнем тропинке к дому. И первый, кого я увидел, был Ивар. Он сидел на сложенных грудой дровах, тех, что мы с ним накололи с утра и задумчиво смотрел на меня. Я мельком подумал о том, как долго он здесь сидит – от поленницы прекрасно было видно и баню и тропинку к купальне.
- Вы оба ненормальные, - сказал Ивар. – Вода наверняка ледяная.
- Холодная, - согласился я, глядя на него. – Ивар… Я хочу извиниться.
- За что? – Талер независимо дернул плечом.
- За то, что неверно сказал сегодня утром. Я считаю, что при Доргате было совершено, действительно, чудо. И воздалось мне по деяниям. Справедливо.
Ивар быстро посмотрел на меня а потом начал глядеть вдаль, в сторону озера.
- И я очень ценю то, что мне дано сейчас, хоть и не считаю, что мне принадлежит что-либо, кроме этого дома, - закончил я. – А баня и купальня замечательные, подумайте все же, может и стоит попробовать.
- Нет, спасибо, - в голос Ивара возвращались прежние нотки и сейчас меня это радовало. – Я воздержусь от беготни с голым задом по лужайке. Милена сказала, что мне согреют ванну.
- Как угодно, - я наклонил голову и пошел к дому – вечерняя прохлада становилась все ощутимей.

@темы: Тексты, Талер для героя

---

Талер для героя

Огонь в печке трещал все веселее, и щелкали дрова, а искры падали на прибитый к полу под печным жерлом железный лист. Милена, колыхнув перед моим лицом мягкой белой, выпирающей из корсажа, как тесто выпирает из кадки, грудью, поставила тарелку с упоительно дымящимся рагу. Я сидел все на той же скамейке, только уже за столом, и ноги мои были погружены в таз с горячей водой, а на плечи вместо плаща был наброшен шерстяной клетчатый плед.
Ивар и Райво сидели напротив и ждали своей очереди – мне поесть принесли первому, как дворянину и землевладельцу. Милена грохнула об стол посудой, выставляя к рагу еще маленькие плошки с хреном, сметаной и маслом, извинилась, что готовила «не для господ, а для своих» и села с краю стола, подперев подбородок рукой. Ивар, который снова было вернулся к устало-капризному настроению, словно отряхнулся, взял ложку и начал есть без всяких церемоний. Мы все здорово проголодались, а простая деревенская еда и стол накрытый без изысканной сервировки, все это позволяло вести себя более свободно. Я подумал о том, что с завтрашнего дня есть мы будем в столовой, и Ивар, если он вообще захочет есть вместе со мной, будет сидеть напротив строгий, аккуратный, с серебряной вилкой в руках и белой крахмальной салфеткой на коленях. И уж точно не станет звать меня «Альдо» и самолично проверять воду, которую Милена собиралась лить в таз.
Милена, которая «уже повечеряла, господин офицер-полковник» и потому рот у нее был не занят, тихо и нараспев делилась последними новостями. Новости шли вперемешку – деревенского и государственного значения. Про Альму на сносях, которая ждет седьмого и наверняка мальчишку, про сырое и холодное лето, про военный налог, который все сложнее выплачивать, а войне все конца-края нет, и так сколько уже калечных ходит. На этих ее словах Ивар бросил на меня напряженный взгляд, но я только пожал плечами.
Развивать тему «калечных» Милена не стала, почувствовала каким-то седьмым чувством, женским чутьем, что не стоит, и продолжила о другом:
- А неделю тому приезжали господа маги-дознаватели. Искали по хуторам, по деревням этих… ну кто против императора.
- Много нашли? – спросил Райво с интересом. Насколько я знал, Орни служил в Отдельных отрядах до того, как перевелся в гвардейский императорский полк.
- Та, – Милена махнула рукой. – Кого тут искать-то? У нас до сих пор хлеб не убран, и таких у нас нет и быть не может. Это городская зараза, от безделья. Искали, искали, и сказали потом, что ничего не нашли. Но смотреть приказали строго, потому как если кто к магии иммунный…
Она с некоторым усилием выговорила слово.
- Я иммунный к магии, - зачем-то сказал я и в ответ повисла тишина. Они уставились на меня оба – и Милена и Ивар. Только Райво продолжал спокойно есть, он это давно знал.
- Как же так? – ахнула Милена, словно я признался в том, что меня нашли на пороге родильного дома или что я от рождения слеп, глух и не своем уме.
- Так. Бывает иногда, проверяют только не всех.
Ивар снова посмотрел на меня, с жалостью и какой-то болезненной виной. Я догадывался о причинах. Если бы я не был полностью иммунным, то скорее всего, имел бы сейчас оба глаза. И с некоторой вероятностью, левый бы тоже видел. В госпиталь меня тогда привезли быстро, Тиль Вартен мог бы успеть.
- Ох, - Милена вздохнула. – Надо же, господин офицер-полковник. Водички-то горячей подлить?
Я кивнул, Милена ухватила стоявший на печи чугунок и струя кипятка, обволакиваясь паром, полилась в таз. Я дождался пока она закончит и с болезненным шипением снова опустил ноги в горячую воду. Кости заломило, жаром обдало все тело.
- Вот так… - сказала Милена улыбаясь, и я понял, что она, в общем-то вполне еще молодая женщина. – Пойду, комнаты вам подготовлю, господа. Парень… как тебя, Райво! Идем, поможешь, я же вижу, что поел уже.
Райво коротко посмотрел на меня, ожидая разрешения.
- Иди, - кивнул я, с некоторым сомнением оттого, что придется остаться с Иваром вдвоем. Конечно, сегодня это не первый раз, но в карете впереди ехал Райво, и потом, потом это все было ДО. До того как Талер присел рядом со мной и, глядя в лицо прозрачным, медово-чайным взглядом, сказал, что я замерз. Впрочем, сейчас Ивар выглядел почти как раньше, так что я бросил вспоминать невероятное и молча придвинул к себе поближе плошку со сметаной.
- Теперь понятно, - негромко сказал Ивар.
- Что?
- Почему вы… почему в госпитале не закончили лечение. Я не знал.
Я пожал плечами и сказал, глядя мимо него:
- Каждый день, если идут бои, раненых - несколько сот человек. Далеко не каждому, единицам, выпадает возможность лечиться в столице, где работают действительно хорошие маги. Мое преимущество было лишь в том, что я старший офицер, командовал в тот момент артиллерийским полком, и что при рождении получил дворянский титул. Но иммунитет к магии это преимущество перечеркнул, всего лишь уравняв меня с десятками остальных офицеров. Не о чем особо жалеть.
Ивар одарил меня удивленным взглядом из-под длинных ресниц.
- Манфред! - протянул он. – А я думал, вы убежденный монархист, а тут такие прогрессивные взгляды.
- Я реалист, - ответил я. – При чем тут монархия и мое к ней отношение?
- Ну, вы так легко отказываетесь от преимуществ, данных вам по крови. Впрочем да… что это я. Не будь у вас иммунитета, вы бы так не думали.
Я вдохнул, откидываясь спиной на раскалившуюся печную стенку. Сквозь сукно кителя и плед не жгло, а чувствовалось приятное тепло.
- Не будь у меня иммунитета, я считал бы, что должен кровью оплатить Империи мое исцеление. Впрочем, я и так…
- Манфред, ну не начинайте снова изображать тупого вояку. Я уже знаю, что вы умнее, чем делаете вид, - мне показалось, что Ивар злится. – Глаз вам вышибли не в сражении на личном владении? Что оплачивать-то?
Я дернул плечом, показывая, что не намерен обсуждать эту тему дальше. Взял со скамейки полотенце, оставленное Миленой и начал вытирать ноги – вода постепенно остывала, а согрелся я уже дальше некуда.
- А где ваши владения, Манфред? – Ивар не унимался, хоть и сменил тему. – Почему мы приехали в эту дыру, а не в ваше родовое поместье? Я хоть бы посмотрел, как живут провинциальные аристократы. Восточные провинции рождают для империи героев, это я слышал уже. А где, где они их рождают?
Я поднял на него взгляд, подумал секунду и предложил:
- Если вам это интересно, мы можем съездить… в мой родовой замок. Это не очень далеко отсюда.
- Я уже накатался на месяц вперед, спасибо, - буркнул Ивар, потом упрямо прищурился. – Хотя… хочу. Ловлю вас на слове, полковник.
- Договорились, - кивнул я. – Только можно, я буду держать свое слово не сегодня, а через пару дней?
- Разрешаю, - величественно повел рукой Ивар и вдруг улыбнулся. Мне показалось, что сейчас он скажет что-то еще, что-то важное для меня, светлое, что я потом смогу вспоминать наедине, перебирая вместе с остальными своими воспоминаниями – сокровищами. Но послышались торопливые мягкие шаги Милены, и Ивар отвернулся. Я с сожалением вздохнул и начал натягивать сапоги.


Я вчера слишком устал, и не было никаких сил распаковывать вещи, чтобы достать тебя, поэтому пишу только сейчас. Уже утро, я позавтракал, хотя пришлось настоять на том, чтобы завтрак подали в комнату. Слуг тут, похоже, немного – Милена, которая встретила нас вчера и еще два или три человека. Возможно, Манфред нанял еще кого-то, и они не успели прибыть, я не спрашивал. Мне кажется, ему все равно. Какой-то он ненастоящий аристократ. Единственное, в чем я почти уверен – он меня пальцем не тронет. Даже если Ф. приказал ему избавиться от меня, он выбрал не лучшего исполнителя. Мне кажется, если бы такой разговор имел место быть между ними, Манфред просто отказался бы. Потому что на такую многоходовку как согласиться для вида и тем самым спасти мне жизнь, он не способен. Не потому, что глуп, а потому что не стал бы лгать Ф., даже ради меня. Впрочем, это все фантазии, пока я не спрошу у него напрямую, я не узнаю, что там было на самом деле.
Он влюблен в меня по-прежнему, и возможно, сильнее, чем раньше. Я чувствую это, чувствую постоянно, всей кожей, и мне стоит больших усилий не использовать его чувства. Нечестно по отношению к нему. Впрочем, я думаю, вчера мне удалось отблагодарить его за плащ. И заодно – лишний раз удостовериться, что моей жизни ничего не угрожает. От рук Альдо Манфреда, во всяком случае. Признаться, я был очень удивлен. Я, оказывается, очень давно не получал от сильных мира сего того, в чем действительно нуждался. Перстень с сапфиром от Филиппа, это очень красиво и приятно, но это не стоило тому почти ничего. А Манфред отдал мне плащ, чтобы я согрелся, хотя он нужен был ему самому. Это… оказывается, подобные вещи могут задеть в моей душе какие-то струны, о которых я и забывать-то начал. И я начинаю вести себя непредсказуемо. Нужно подумать об этом сегодня.
Ивар закрыл книжку в потертой кожаной обложке и сунул ее обратно в деревянный сундучок – в узкую щель вдоль стенки, двойное дно, предназначенное для хранения действительно ценного.

@темы: Тексты, Талер для героя