В августе многие читали тут мои стоны по поводу ремонта. В общем, я его наконец отсняла на той стадии, что есть сейчас. Но:
1. мебель многая временная.
2. нет стеллажа в коридорчике, да много чего нет. И много чего будет выброшено.
3. Нет штор - должны быть из небеленого льна.
Плинтусов, порожка, части потолочного плинтуса тоже нет.
Спасибо Магде за пинок и помощь в покупке отделочных материалов и Тайке за помощь в поклейке потолка.
Итак... было (уже обуючено):

Пол был вот такой:

И вот такая фальш-стенка с обваливающимися антресолями:

А теперь - что стало:



Посмотреть на Яндекс.Фотках

Посмотреть на Яндекс.Фотках
и люстра с потолком

Посмотреть на Яндекс.Фотках
Все, кроме переноса розеток, сделано лично мной. Ламинат. обои, краска, разлом стенки и антресолей, лепка нового угла стенки (где крепилась фальш-стенка).

@темы: Маньяк-дизайн, Будни, Фото

---

Я почти никогда не здороваюсь с ПЧ, но за последние дни пришло несколько человек, поэтому я скажу всем оптом привет Дневник дыбровый, так что кроме текстов и картинок придется читать много левого, не факт, что интересного.
И отдельно привет моему давнему другу:
 ~Mirani~, давно не виделись, вэлкам.

---

Две сфинксятины караулят ужин. Как только я встану, они рванут с места с воплями, поэтому снято на вебку. Дабы не вставать за фотоаппаратом и не провоцировать

---

Не люблю я слово вижуал-саппорт. Поэтому - картинка. Коллаж с элементами рисунка.
Понятно кто, я думаю, и без подписей.

@темы: Приступ креатива, Талер для героя

---

Пока сходила забирать подарки всем тетям/бабушкам, основательно промерзла. Вроде не очень холодно, +6, но дождь моросью и сильный ветер.
Нашла в шкафу полбутылки "Франковки" еще из Праги, корица, гвоздика, имбирь и мед у меня всегда есть. Так что отогреваюсь как герой из собственного ориджа помогает. Жалко, сапоги пришлось снимать самой.

@темы: Будни

---

Продолжение-4

Почтовая карета, скрипя и раскачиваясь так, что иногда казалось – вот-вот развалится, катилась по дороге, постепенно поднимающейся выше и выше по плоскогорью. Было совсем уже темно, так что виднелись только черные голые ветки деревьев, сплетавшиеся на фоне темно-серого облачного неба и редкие зубчатые скалы, или груды камней, громоздившиеся по краям дороги. Райво перестал нахлестывать лошадей, предоставив им возможность бежать неторопливой рысью, и лишь изредка угрожающе поднимал кнутовище: «Пошли! Геть!», если те начинали слишком уж сбавлять шаг. Ивар сидел, нахохлившись, как больной воробей, спрятав голову в витках мягкого белого шарфа, который он достал из своего чемодана, и мрачно поглядывал на темное окно. Я молчал. После неудачного разговора я не знал, что сказать, чтобы не оказаться вновь неверно понятым, и тишина становилась все тягостнее, и все сложнее казалось ее нарушить.
А еще я видел, что Ивар мерзнет, и шарф, которым он обмотал горло, вряд ли исправил положение. На мне же был теплый военный плащ с пелериной, а под ним еще форменный китель из шерстяного сукна.
Я бросил на Талера еще один взгляд – в темноте не было видно, но мне казалось, что нос у него покраснел от холода, а потом начал расстегивать пуговицы на плаще. Вытянул из рукавов сперва одну руку, потом другую и положил плащ на сиденье между мной и Иваром. А сам поднялся и начал возиться с керосиновой лампой, висящей под потолком кареты, пытаясь понять, заправлена ли она, и есть ли смысл зажигать.
- Жарко вам что ли? – наконец спросил Ивар.
- Да, - небрежно отозвался я. – Я же говорил, я вырос в этих местах и привык.
- Тогда я заберу плащ, - заявил Ивар и я услышал, как он отчетливо шмыгнул носом. – Раз он вам не нужен.
- Да пожалуйста, - как можно более равнодушно сказал я. – Только там зажигалка в кармане, дайте мне ее.
Талер, уже запахнувший мой плащ на груди, сунул руки в карманы и достал зажигалку. Покрутил ее в пальцах, разглядывая. Зажигалка была памятная – один умелец, рядовой-артиллерист, с которым мы вместе лежали в госпитале, сделал ее из осколка снаряда. Того самого, который военврач-маг Тиль Вартен вытащил из моего плеча.
- Это осколок? – спросил совершенно гражданский Ивар, который, по моему мнению, вообще никак не интересовался военным делом. Я удивленно повернулся к нему, и кивнул, глядя в глаза.
- Догадываюсь, откуда, - из голоса Талера пропали обычные капризные нотки. Он, не вставая со скамьи, протянул руку и вложил зажигалку мне в ладонь. А потом, словно вспомнив о своей обычной манере разговаривать, спросил: - Зачем вам лампа, Манфред? Думаете, теплее будет? Хотя, вы же не мерзнете. Тогда зачем?
- Уютнее со светом, - ответил я, поджигая фитиль и подкручивая его до нужного уровня. Огонек уверенно разгорелся, отблески неровного света замелькали по стенам.
- С вами вместе, да еще в этом тарантасе и без света ужасно уютно, - буркнул Ивар. – Представляю, каким окажется поместье.

Поместье, точнее саму усадьбу, мы в тот вечер так толком и не увидели, потому что добрались до него почти к полуночи, когда тьма в горах сгустилась окончательно. Райво пропустил поворот с «вот такенным столбом на обочине» и наши лошади бодро пробежали несколько лишних километров. Потом мы с Райво несколько минут стояли, склонившись над картой, которую лейтенант расстелил на кучерской скамейке и пытались понять, где же находимся. Это оказалось сложнее, чем уточнять диспозицию на поле, несмотря на то, что я достал компас и главный ориентир, снежный пик Тор-Аштау еще пылал слева от нас, освещаемый закатным солнцем. Оно давно перевалило горный хребет, и здесь была уже практически ночь, но Тор-Аштау был столь высок, что ему еще доставалось несколько последних кроваво-красных отсветов. Ивар светил нам лампой, перегнувшись через открытое окошко. К тому моменту, признаться, я порядочно замерз, несмотря на детство, проведенное в горах Майны, так что из всех сил старался, чтобы у меня не дрожали руки. Выяснив примерно, где нужно было поворачивать, мы вдвоем с Райво кое-как, под уздцы, развернули лошадей и двинулись обратно. Ивар не ворчал и не жаловался. Я вообще заметил, что в действительно неприятных ситуациях он предпочитает молчать, оставляя капризно-насмешливый тон для ерунды вроде отсутствия лестницы у вагона. Сам я сидел теперь рядом с Райво, в надежде, что уж вдвоем-то мы нужную дорогу не пропустим, и ежился под особо сильными порывами ветра. Облегчение приносила лишь мысль о том, что Ивару сейчас тепло, он может завернуться в плащ и даже, наконец, поспать немного, если он не хотел этого делать при мне.
Райво тихонько пел что-то на своем языке, так что разобрать я мог лишь общий смысл. О том, что впереди дороги всегда ждет очаг, дом и красивая женщина. Меня сейчас устроили бы и первые два пункта, женщину я готов был уступить Райво. Я уже начал жалеть, что не приказал остаться на ночь в Сарт-Алете, нашелся бы там отель или трактир, где сдают номера, когда различил в темноте «вот такенный столб», обмазанный белой краской, и через полчаса часа наша карета уже въезжала под каменную арку ворот усадьбы «Змеева горка».
Мощенный тесаным камнем двор, какие-то неразличимые постройки, сам дом – из темного камня, с односкатной крышей, и совсем рядом громадой поднимается скала, и не видно в темноте, где кончается дом, где начинается гора, и кажется, что дом просто вырастает из нее. Света нигде не было, и никто нас не встречал, хотя о нашем прибытии должны были предупредить заранее. Наверное, здесь решили, что мы заночевали внизу, в долине. Я сполз с облучка, сунул руки под мышки и несколько секунд стоял неподвижно – закоченел так, что требовались усилия, чтобы начать как-то действовать.
Райво, не дождавшись от меня иных распоряжений, занимался лошадьми – распряг их по очереди, и кажется, даже нашел, где привязать. Скрипнула дверь, на грубую, заросшую кое-где мхом каменную кладку двора упал прямоугольник света и в открывшейся двери показалась фигура женщины. Она вглядывалась в темноту, подняв фонарь так, что он лишь слепил ей глаза.
- Господин полковник? Приехали уже? – послышался неуверенный голос. Голос без возраста. Женщине могло быть и тридцать и шестьдесят. Я вздрогнул, заставляя себя выдраться из холодного оцепенения и пошел на свет, готовясь предъявлять себя, как нового владельца поместья. Ивар стоял возле кареты, по прежнему в моем плаще, который был ему велик, и настороженно оглядывался по сторонам. Как будто в темноте можно что-то разобрать.
Первым делом мне в лицо ткнули фонарь, так что я прикрыл глаз рукой, защищаясь от яркого света. Проморгавшись, я разглядел и женщину – лет сорока, в деревенском платье, в глубоком вырезе платья колыхалась необъятная грудь. Мне почему-то подумалось, что она должна быть теплой и мягкой и я помотал головой, отгоняя неподобающие офицеру и дворянину мысли.
- Точно, господин полковник, это вы, - обрадовала меня женщина, опуская фонарь. – А мы, знаете, уже не ждали вас. Мальчишка вчера приезжал из города, сказали, что поздно паровоз придет. Он верхом приехал, на лошади, славный такой мальчишка, знаете, сын Альмы, которая в деревне живет, в Верхних Скалках. Умный мальчишка, звать его то ли Ян, то ли Свен, путаю я альминых пацанов, шестеро у нее, седьмой на подходе. Так вот он и сказал, чтобы раньше завтрашнего утра не ждали. Я и не готовила сегодня и не топила…
Я уже собирался собрать весь холод который поселился внутри, добавить его в голос и спросить, собирается ли она пускать меня в дом, или мне лучше приезжать утром, когда меня неожиданно отпихнули в сторону. Честно говоря, до сего дня, за последние несколько лет, никто не осмеливался меня куда-либо оттеснить, так что я был немало изумлен. Передо мной оказался Ивар, руки скрещены на груди, поверх расстегнутого плаща, подбородок гордо вскинут.
- Раз не топила, так топи сейчас! Быстро. Господину оберст-полковнику немедленно нагреть ванну и принести горячего питья, - стальным голосом, куда до него некоторым моим офицерам, произнес он.
- Нн…нет ванны, господин, - пролепетала женщина, разом забыв про Альму и ее сыновей. – Купальня у нас, с паром, ее долго топить.
- Тогда таз, - сказал Ивар, забыв возмутиться отсутствию ванной. - Таз горячей воды. Большую кружку горячего чая или молока. Или еще лучше глинтвейн… оберст-полковник, вы вино пьете?
- Да, - сказал я, по прежнему пытаясь избавиться от ощущения, что мне все это снится.
- Вино в погребе, как же я туда ночью…
- Быстро! – рявкнул Ивар.
Женщина только моргнула, сунула в руки подошедшему Райво фонарь и заторопилась куда-то через двор, крича «Радка! Просыпайся немедленно, и Сано буди, господа приехали!» Ивар вошел в дверь и обернулся на пороге:
- Заходите, господин Манфред, что вы стоите, как неродной?
Через пять минут я уже сидел в кухне, на низкой деревянной скамейке с резной спинкой, рядом разгоралась печка. Пышногрудая женщина, назвавшаяся Миленой, торопливо громыхала посудой, Райво топором щепал тонкие лучины от сухого полена, чтобы быстрее занимался огонь. Меня колотила дрожь, которую сложно было уже скрывать, и нужно было просто подождать еще немного, пока не растопится печь, пока не приготовят постели, пока не согреется на керосиновой горелке затребованный Иваром глинтвейн. Я поежился и в это время мне на плечи опустился мой собственный плащ.
- У вас губы синие, Манфред, - сказал Ивар, глядя мне в лицо. – Вид, как у трупа, краше в гроб кладут.
- Спасибо, - пробормотал я. Почему-то сейчас его выпады о моей внешности перестали задевать за больное. А Ивар неожиданно опустился на пол рядом со скамейкой и начал стягивать с меня сапоги.
- Ты… ты чего? – дернулся я, забыв даже, что на «ты» мы с ним не переходили, настолько происходящее было невозможным.
- Я ничего, - Ивар поднял на меня светлые глаза и с достоинством улыбнулся. Словно он не сапоги с меня снимал, а принимал на вечере у себя в гостиной. – А ты замерз, Альдо.
Я переглотнул комок в горле и молча, почти не шевелясь, оттого что боялся разрушить неожиданную сказку, позволил ему снять оба сапога. Потом Ивар поднялся, отряхивая штаны и забрал у Милены кружки с горячим питьем.
- Я сам ему отнесу, занимайся ужином. Быстрее!
Он сунул одну кружку мне в руки, сам встал рядом, опираясь спиной на теплую печную стенку и тоже пил, короткими мелкими глотками.
- Выросли, значит, в этих краях и потому совсем не мерзнете, Манфред? Не знал, что дворяне врут.
Я молча улыбался, с наслаждением глотая обжигающий глинтвейн и чувствуя, как тепло от него разливается по жилам.

@темы: Тексты, Талер для героя

---

Задачко:

Когда Капитан был маленьким, они с братом мыли посуду по очереди. Кэп по нечетным дням, брат по четным. Это правило никогда не менялось, как бы одному из них этого не хотелось.
Догадываетесь, почему Кэп иногда хотел утопить своего брата в раковине для мытья посуды?

@темы: Моя семья и другие звери

---

Своевременный фидбек, он мотивирует ) Вот вчера одаряемый пришел и высказал свои восторги, а сегодня написалась новая часть. Не мешает даже то, что пришлось отрываться на работу.

@темы: Тексты

---

Продолжение банкета :)

Талер для героя

Райво Орни привстав на подножке, хрипло крикнул что-то вроде «Эгей, пошла!», щелкнул в воздухе кнутом и две коренастые рабочие лошади, дернув, покатили нашу повозку по вымощенной булыжником дороге. Почтовая карета, с облупившейся на бортах краской и императорским гербом на дверце, поскрипывая, мягко качалась на рессорах. Талеру наши лошади неожиданно понравились. Точнее сперва он, изображая царскую особу в изгнании, неприкаянно болтался возле кареты, дожидаясь, пока гвардейцы из эскорта погрузят в нее мой дорожный чемодан и три баула самого Талера, не считая шляпных картонок, какого-то сундучка с замком и связок с книгами. Я же стоял возле лошадей и гладил серую кобылу по исцарапанному мягкому носу. Кобыла фыркала, терлась об мое плечо лохматой башкой, толкая лбом так, что я еле держался на ногах. Ее соседка, гнедая, с белой проточиной на лбу, косилась в нашу сторону и переступала на месте. Талер обошел лошадей с другой стороны, похлопал гнедую по шее.
- Чистокровные скакуны. Вы, Манфред, не умеете с женщинами обращаться, пустите меня.
Я отошел на шаг, глядя что он станет делать. Ивар гладил обеих кобылок сразу, а в его кармане откуда-то нашлось несколько кусков сахара, который те вежливо собирали с его ладони мягкими губами. Потом он принялся распутывать гнедой челку, одновременно почесывая серую по лбу.
А теперь он сидел рядом со мной на жесткой, обтянутой лопнувшей кое-где кожей скамейке, и, высовываясь из кареты, смотрел на улочки и площади Сарт-Алета. А я думал о том, что никогда не находился с ним настолько близко. Я мог чувствовать тепло его бедра, хоть он не прикасался ко мне, я видел его острый профиль, темные ресницы, и прядь русых волос, выбившуюся из-под шляпы. В углу его рта была маленькая трещинка, и Ивар иногда, забывшись, касался ее кончиком языка. Я, как зачарованный, жадно ловил эти крохотные детали, кусочки, и отмечал их в памяти, чтобы потом, наедине, перебирать, вспоминая каждое мгновение. Я намеренно сел слева от Ива, чтобы видеть его, не поворачивая головы.
Строения становились все ниже, городские домики сменили почти деревенские усадьбы, закончилась брусчатая мостовая, перейдя в две укатанные колеи. Сгущались сумерки, и в домах начали зажигать лампы – окна уютно светились. Поля вокруг города были уже убраны, над обнажившейся черной землей кружили птицы. Я сидел, чуть откинувшись на жесткую спинку и вспоминал, как первый раз увидел Ивара. Причем я его увидел и мог разглядеть раньше, чем он меня – потому что в тот день, восемнадцатого марта, я лежал в военном госпитале столицы, и лицо мое было так плотно закрыто бинтами, что узнать меня в таком виде было невозможно. В то утро в больничной палате царила суета и какое-то нервное возбуждение. Военврач, маг высшего ранга Тиль Вартен, совершил обход раньше положенного, наскоро опросив медперсонал о сегодняшнем состоянии раненых и распорядившись убрать в соседний корпус самых тяжелых. Туда же отправились умирающие и те, чей внешний вид мог оказаться «неподобающим». Я не очень хорошо понял тогда, чем вызвана подобная суматоха, и почему тяжелые раненые должны иметь «подобающий вид». У меня уже несколько дней держался жар, который уходил только после инъекций лекарства и слова Вартена эхом отзывались у меня в голове, умножаясь многократно и в итоге сливаясь в один неразборчивый гул. Так что я не был уверен, что услышанное мной было произнесено на самом деле. Холодные, чуть липкие пальцы пробежали по моему лбу и я открыл единственный оставшийся глаз, пытаясь рассмотреть лицо Тиля. Врач-маг на меня не смотрел, он трогал мой лоб и здоровую руку, словно касался неживого предмета. Я молчал, каждое прикосновение вместе с болью возвращало мне ощущение моего тела, определяя его границы.
- Плохо, - сказал Вартен. – Лучше, чем вчера, но все равно плохо. Руку бы не потерять, заражение…
- Оберст-полковника тоже перевести в Южное крыло? – я не знал, чей это голос, он звучал словно сам по себе.
- Нет, оставить. Его императорское величество хотел поговорить с защитниками Аран. Кроме оберст-полковника ему и показать-то некого.
Мою руку в этот момент снова начало жечь, словно огнем, как будто раскаленный прут кто-то с силой вкручивал в плечо, прямо в кость. Так случалось часто, и избавиться от этого было невозможно, а боль была такой, что по ночам мои стоны будили дежурную медсестру. Сейчас было утро, и рядом был Вартен, так что я решил сказать ему об этом. Я сосредоточился, долго и тщательно подбирая слова, и разлепил губы, но оказалось, что Тиля рядом уже нет, и солнечные блики переползли по стене ближе к двери, закрашенной белой краской. Начался день. Чуть позже мне сделали укол, и боль понемногу уползла вглубь, под повязки, затаившись там густым и тугим комком, в ожидании своего часа. Я, наслаждаясь передышкой, медленно обвел взглядом палату и увидел незнакомого человека. Он был не в белом халате, и на нем не было фартука в бурых и желтых пятнах, так что сперва я с жадностью смотрел просто на новое цветное пятно. Светло-голубой камзол с серебряными пуговицами, ярко-синяя, как небо на майские праздники, лента в волосах. Потом незнакомец повернулся, оглядываясь вокруг и я увидел его лицо. Не знаю почему, но именно в тот момент я понял, что останусь жив. Дворянчик в голубом камзоле был словно посланником из другого мира, того, который я постепенно начал забывать, погружаясь в липкое болото боли, крови, лекарств, перевязок и тихого неумолимого угасания. Там не могло быть ярко-синих лент, россыпи первых веснушек на остром носу, запаха мяты и жженого сахара от леденцов, которые посетитель доставал из круглой жестяной коробочки. На меня он не смотрел, считая, по всей видимости, либо спящим, либо не стоящим внимания, я же смотрел на него жадно, впервые после ранения ощутив интерес к жизни. Потом дворянчик исчез, отозвавшись на оклик «Ивар!», и лишь спустя месяц я узнал, что он и дворянином-то не был, нынешний фаворит императора. Сам его императорское величество Филипп Четвертый вошел в мою палату спустя четверть часа, и я даже смог поговорить с ним несколько минут, отвечая на вопросы. Синей ленты видно больше не было, и я был немного огорчен. Вскоре визит императора со свитой в военный госпиталь закончился.
Сейчас Ивар Талер, правда без синей ленты и леденцов, сидел рядом со мной, и, при всей неоднозначности ситуации, это определенно придавало жизни вкус и цвет.
- Ваша мил… - начал я и запнулся, поняв, что по-прежнему не знаю, как к нему обращаться. По сути-то я был выше и по рождению и по рангу. По факту – Ивар держался с аристократическим достоинством и указывать ему сейчас на его действительный статус было бы жестоко. Наконец, я нашелся: – Господин Талер, все в порядке?
- Манфред, вы же не это хотели спросить, - тут же отозвался Ивар, и глянул на меня из под широких полей шляпы. – Что вы на меня смотрите так?
- Как? – я несколько растерялся от такого вопроса.
- Как будто я вас сейчас ударю.
Я задумался на мгновение, не зная, что отвечать. Талер последнее время ставил меня в тупик своими словами и поступками.
- Манфред, вы бы себя видели. Вы похожи на большую собаку, которая ждет, что ее сейчас пнут, но при этом не хочет уходить. Только не обижайтесь. Я люблю собак.
- Могу в таком случае, лишь позавидовать, - ответил я, наконец, поймав нужный тон.
- Кому?
- Собакам.
Талер коротко усмехнулся, несколько принужденно, а потом полез в карман кожаной охотничьей куртки и достал круглую жестянку.
- Хотите леденцов, Манфред? В дороге самое то.
Я снял перчатку и протянул ладонь. Талер тряхнул жестянку, разбивая слипшиеся леденцы, а потом мне на руку упали три янтарных кругляша. Запахло мятой. Я улыбнулся, глядя на эту коробочку – возможно, ту самую коробочку – и закинул в рот сразу все три леденца.
- Спасибо… Талер.
Раз уж он решил называть меня по фамилии, не прибавляя при этом ни дворянского «милость», ни военного «оберст» или «господин полковник», то у меня развязаны руки. К тому же, мне нравилось произносить его фамилию. Талер – звонкая серебряная монета, память о независимых городах Севера.
Ивар одарил меня еще одним взглядом, в полутьме кареты глаза его блестели. Я подумал, что долго буду вспоминать эту дорогу и такую долгожданную, пусть вынужденную, но близость.
- Подвиньтесь, Манфред, - с наигранно капризными нотками в голосе сказал Ивар и довольно бесцеремонно пихнул меня бедром, придвигаясь плотнее. Я вздрогнул от этого прикосновения, внутри все обмерло, словно я в один миг ухнул вниз на огромных качелях. Я даже забыл выдохнуть после судорожного вдоха.
– Эй, полковник, вы слышите? – окликнул меня Талер. – Подвиньтесь. Мне тесно так сидеть, а от стенки вашего шикарного экипажа замечательно сквозит. Это вы, вояки, можете на снегу спать, а я человек, привыкший к достойному обращению.
Я, словно очнувшись, улыбнулся такому напору и с сожалением подвинулся чуть дальше, разрывая прикосновение. От крашеной деревянной стенки действительно тянуло холодком, но через плотный армейский плащ это было почти незаметно. Ивар смотрел на меня уже неотрывно, как будто я сделал что-то не то или не так, как ожидалось. Но при этом он был явно доволен, и из его движений уходило нервная напряженность. На миг мне показалось, что он боится. Меня или неизвестности, ждущей его впереди, боится и нарочно пытается задеть меня, чтобы все плохое случилось быстрее. Как ему объяснить, что я расстался с мыслями о мести еще в поезде, когда понял, что страдания Талера не сделают меня счастливым, скорее наоборот, я не знал. Так что я просто сказал:
- Я, признаться, сам не слишком хорошо знаю, куда мы едем.
- Да? – вскинулся Ивар. – А как же шикарное поместье? Замок в горах?
- Не то. Я имел ввиду, что никогда не был в этих местах, в Сарт-Алете и Талорне. Я вырос на хуторе рядом с Ар-Майном, это дальше от моря, в горы. Так что мы в одинаковом положении, я увижу поместье так же в первый раз.
- Нет, оберст-полковник, - тускло сказал Ивар и отвернулся к окну. – Мы в разном положении. И вы это прекрасно знаете.
Больше он не сказал ни слова, и тишина повисла надолго.

@темы: Тексты, Талер для героя

---

Настроение с утра ужасное. Сейчас еще хуже. Я так ждала... а в итоге ничего вообще. Обидно... просто очень.
апд.
Если что, это ни про кого из дайри-юзеров. Это вообще про другое.

---

Сегодня Всемирный день психического здоровья.
Магда, с праздником!

@темы: Друзья

---

Талер для героя

… Как мне тяжело оттого, что в такой момент вокруг все время были люди. Я всегда предпочитал переживать в одиночестве. Скрыться, спрятаться, сжаться и молча перетерпеть все, что происходит. Публичный позор – хуже ничего быть не может. Хорошо, что в этом некогда пафосном и облезлом вагоне, больше похожем на музей, чем на современный транспорт, для меня нашлась отдельная комната. Честно говоря, думал, что Манфред воспользуется ситуацией сразу же. А он зашел только один раз, и то непонятно зачем – бледнел, кусал губы, потом доложил мне об ужине и ушел. Как будто я его выгонял. Смешно. Не могу я его выгнать, я и сказать-то ему ничего против не могу, ему сейчас меня убить, что зубы почистить. А вообще, жалко его. Я решил, что буду с ним холоден и безразличен, в общем, как есть на самом деле, но когда его увидел – не смог удержать нужное настроение. Наверное, больно было, когда ранили, да и сейчас ему явно неудобно, хоть и вид делает, что нормально. Ну а мне стало еще противнее на душе, когда вспомнил, как мы встречались во дворце, и что я ему говорил. Но объяснять бесполезно, не поверит все равно. Зато потом, когда Манфред ушел, чуть не сломав дверь, я придумал одну вещь. Пойду к нему ночью, принесу извинения. Давно пора, это без шуток, я еще до всего хотел найти его и поговорить. Не успел. Заодно проверю, что он на самом деле насчет меня решил, и что собирается делать. Если решил меня использовать по полной, то не удержится. Ну, так я хотя бы сам пришел, иллюзия добровольности будет.. Но ждать неизвестно чего третий день – это слишком. Плохо то, что я не знаю, что ему рассказал про меня Ф. Является ли моя ссылка просто результатом того, что я ему надоел, или он знает больше? Будет очень неприятно, если Манфред отправлен со мной на восток лишь за тем, чтобы убить там, подальше от столицы. Меньше разговоров будет, уехал Ивар и уехал, кто про него вспомнит через месяц? Потом напишу, что вышло.
Ничего не вышло. Единственный плюс от моей затеи - посмотрел, как выглядит Манфред, если его поднять среди ночи. Намного живее, чем обычно. И вообще, красивый он мужик, даже в подштанниках.

В Сарт-Алет мы прибыли под вечер – команда Дорог Особого назначения не подвела, паровоз дотащил императорский состав из трех вагонов, до станции точно в срок. Я отметил, что железнодорожные станции на востоке несколько отличаются от тех, что я привык видеть. В Сердце Мира и на северо-западном фронте я пользовался Особым транспортом неоднократно, и станций видел много. Они были однообразны, выстроены примерно в одно время и по одному проекту. Всегда двухэтажное здание с плоской крышей, часы на башенке, название пункта и длинные склады в два ряда. Отличались станции только названиями и наличием или отсутствием деревьев рядом со складской стеной. В Сарт-Алете тоже была башенка и часы на ней. А еще был флюгер, в виде раскинувшего крылья дикого гуся, вместо зарешеченных окон на башне – разноцветный витраж, на месте строгого оружейного склада, охраняемого угрюмым солдатом с карабином - несколько магазинчиков. Витрины их сейчас были закрыты полосатыми полотнищами, площадь перед станцией пуста: осенью рано темнеет, какая торговля в сумерках.
Я спрыгнул с подножки вниз, на посыпанную мелкими камнями низкую платформу. Приставной лестницы, чтобы царственные особы могли сойти, не теряя достоинства, здесь не было, впрочем, в нашем поезде не было и царственных особ. Воздух пах влажными листьями, немного дымом и свежим, чуть уловимым запахом йода и озона от моря, лежавшего в нескольких километрах к югу. Я с наслаждением вдохнул всей грудью и потянулся, чувствуя, как затекли до долгой дороги мышцы. Рядом скрипнул гравий под чьими-то сапогами, с той стороны, с которой мой глаз закрывала повязка. Никак не могу привыкнуть к тому, что есть «слепая зона» слева, каждый раз вздрагиваю от неожиданности. Пора уже что-то с этим делать.
- Оберст, распоряжения по поводу пассажира будут? – я узнал Вернера по голосу, еще не успев повернуться.
- Какие распоряжения, это же не пленный, - сказал я, делая несколько шагов вперед, от дверей вагона. Вернер пошел рядом. – У меня по эскорту есть распоряжение. Все, за исключением Райво Орни, отправляются в гарнизон Сарт-Алета и поступают в распоряжение командующего округа. Вот приказ.
Я сунул руку во внутренний карман плаща и протянул Вернеру бумажный конверт с потускневшим оттиском магической печати. Не стоило его носить в таком месте, но перед отъездом у меня мысли были в таком сумбуре, что неудивительно, как я о нем забыл. Вернер забрал конверт и еле слышно расстроено вздохнул. Причину я понять не мог. Ехать со мной в поместье на неизвестный срок и без какой-либо цели или нести службу в гарнизоне, где хороший офицер из столицы имеет шансы на стремительную карьеру – выбор должен быть однозначен.
- Я узнаю у коменданта станции насчет экипажа?
- Да, выполняйте, - отозвался я, с интересом глядя, как в проеме вагонной двери появился Ивар Талер. Охотничья куртка и короткие, до колен, кожаные штаны, шляпа, неизменная вуаль, которая сразу начала липнуть к его лицу под свежим морским ветром. Ивар стоял на верхней ступеньке и на секунду я подумал, что он боится прыгать. Там был всего-то метр от земли, но возможно, Талер бережет обувь? Щегольские ботинки с высоким голенищем и на шнуровке выглядели мягкими, дорогими и совершенно не годящимися для прогулок по чему-либо, кроме дорожки в парке.
Пока я разглядывал ботинки Ива, тот легко и без долгих раздумий спрыгнул вниз, вытер руки о штаны и хмыкнул, обращаясь как всегда, не ко мне, а в пространство:
- Для провинции неплохо. Но можно было и подумать о тех, кто не привык скакать на ходу из поезда. – Он глянул на меня, выражение его лица я различить не мог. – Что, Манфред, не могли расстараться и пригнать лестницу? Или ловили бы меня на руки, я же ваш дорогой гость.
- В следующий раз – так и сделаю, - несколько растерявшись, все же ответил я. Перед глазами встала картина, где я ловлю падающего мне на руки Талера и я улыбнулся.
Ивар поднял вуаль и посмотрел на меня. Сейчас в его движениях не было вчерашней изящной медлительности и скованности. Он выглядел как человек, который знает, что делает, и принял какое-то решение. Хотел бы я знать, о чем он думал этой ночью, после того как оставил меня стоять в дверях полуодетого и с керосинкой в руке.
- Это и есть дарованное вам поместье? – осведомился Ивар, озираясь.
- Нет. Это станция города Сарт-Алет. До поместья три часа пути, но поезд дальше не пойдет.
- Замечательно, - буркнул Ивар. – Верхом, разумеется?
- Нет. В карете.

Со стороны станции по платформе торопливо шел смотритель – назвать комендантом этого одышливого улыбчивого толстяка я не мог, несмотря на куртку с позументами и форменную фуражку. Я оставил Ивара, и двинулся ему на встречу, на ходу взмахом руки отдавая честь в ответ на такое же приветствие.
- Альдо Манфред, вы, и в нашей глуши? - выдохнул смотритель, протягивая мне руку. - Как я рад личной встрече.
Я к подобным восторгам всегда относился несколько настороженно, но протянутую мне руку пожал, кивнул.
- Я вырос в этих местах. Не в Сарт-Алете, а в северной Майне, но это же недалеко отсюда.
- Да, да, - согласился толстяк. – Говорят, в самом Ар-Майне уже выпал снег, представляете?
Я представлял. В тот год, когда мне исполнилось десять лет, осень выдалась такой же холодной и ранней. Дорогу от нашего хутора в горах завалило, и в школу я добирался несколько часов, проваливаясь по колено в свежие, наметенные ветром сугробы. И остался жить у школьного учителя, господина Толье, на несколько дней, до тех пор, пока дежурная служба магов-дорожников из магистрата Ар-Майна не расчистила дорогу. У господина учителя была обширная библиотека, даже больше, чем в родительском доме, камин в гостиной, у которого можно было греться, сидя на поленьях, приготовленных для топки и высокая рыжая дочка. За время той снежной бури я прочитал несколько толстенных томов по истории и о великих полководцах прошлого, научился колоть дрова для камина, а рыжая Мадлен показала мне на чердаке, чем девочки отличаются от мальчиков. А главное – школа теперь находилась ровно через улицу, не нужно было вставать засветло и спускаться в долину по извилистой горной дороге. Так что я был даже огорчен, когда через четыре дня за мной приехал отец и сказал, что дорога снова свободна.
Комендант станции тем временем сетовал на суровую погоду, которая с каждым годом становится все хуже, и вот уже знаменитый морской курорт Сарт-Алета забыт, и знать перестала сюда ездить, ведь тепло всего лишь два месяца в году, а то, что здесь уникальный целебный воздух, который лечит в любую погоду, этого почему-то никто в расчет не берет. И станция принимает всего один пассажирский поезд в неделю, а уж военных тут вообще никогда не видят.
- А вы, господин Манфред, приехали здоровье поправить? – спросил он, избегая смотреть мне в лицо и разглядывая пуговицы на плаще.
- Да. Только не на курорте, я тяжело переношу морской климат. Его императорское величество пожаловали мне поместье в Талорне.
- Ох, это такая глушь, - посочувствовал мне комендант. – Но значительно ближе к Ар-Майну, возможно вам будет приятно оказаться в местах своей юности.
Я оглянулся посмотреть, чем занят Ивар. Тот бродил вдоль наших трех вагонов, с видом скучающего аристократа. Шляпу с вуалью он снял, здесь был слишком сильный ветер, наверное ему надоело отплевываться от ткани, липнувшей к лицу.
- Наш экипаж готов? Я посылал человека распорядиться.
Комендант бросил на меня странный взгляд, скользкий и изучающий. Потом снова заговорил быстро и с придыханием:
- Да, мы получили распоряжение из канцелярии его величества по скоростной почте. Но сами понимаете, распоряжение есть, а финансирования нет. Я распорядился отдать вам почтовый экипаж, там неплохая двойка лошадей. Вам же понадобятся лошади, выносливые и крепкие для горных дорог? Вот потому я и распорядился отдать вам почтовых, эти кобылки привыкли к сложным дорогам.
Я чувствовал какую-то фальшь в его словах, но трясти коменданта и выбивать из него, что там такое на самом деле с приказом из канцелярии и с лошадьми, я не хотел. Почтовые, так почтовые. Они действительно должны быть хороши для дальней и сложной дороги.

@темы: Талер для героя

---

Так хочется посмотреть 6.3, что смотрю ее не то, что без русских субов, к ней еще и английских-то не выложили. Буду тренировать свой инглиш, пытаясь понять на слух. А инглиш на слух у меня хреновый, я же привыкла письменно общаться.
А днем пересмотрю с субтитрами ))) Сначала с английскими - проверю уровень понимания, потом, когда сделают - с русскими ))))
Вчера написала еще кусочек "Талера", как-то все не в ту сторону ползет, в какую планировалось изначально. Я же никогда не рассчитываю и не планирую сюжет, у меня только общие ощущения от идеи есть, а оно потом в процессе само делается.

@темы: Тексты, Кино

---

Отличная реклама. Очень понравилась ))

@темы: Разное

---

Талер для героя

Мы с Августой снова решили обменяться ориджами (пока не можем писать вместе по тех. причинам, но скоро все будет снова ок). Так что, пока я относительно свободна, я пишу оридж по ее заявке и по ее кинкам (я очень надеюсь, что получается именно по кинкам, а не наоборот).
В общем, сюда буду класть по кусочкам, комменты и замечания, а так же восторги приветствуются. На СВ тоже выложу, но вечером, наверное.

Рейтинга пока нет, но заказывали НЦ-17, размер очевидно, средний будет, хотя хз.

За окном стремительно проносился безрадостный осенний пейзаж. Листья еще держались на деревьях, но небо уже выцвело, опустилось, и во всем чувствовалось близкое дыхание зимы. В коридоре, где я стоял, было прохладно – отапливались в вагоне только жилые помещения и кухня, тратить уголь еще и на коридор, очевидно, считалось непозволительной роскошью при покойном императоре Теодоре, отце нынешнего, Филиппа. Мне ни разу не приходилось бывать в нынешнем императорском составе, но я слышал, что там не используется даже уголь, а вместо этого два мага постоянно поддерживают огонь в топке. Не так чадит и скорость выше. Наш же паровоз валил в хмурое небо черным угольным дымом, с грохотом мчась на восток – к Сарт-Алету. Я смотрел в окно, на поля и редкий лес, на темное небо, и на душе у меня было так же хмуро и тоскливо. Хотя, наверное, его величество считает, что наградил меня воистину по-императорски.
Счастливым я себя не чувствовал, как ни старался. Несколько раз за этот день я прислушивался к себе, пытаясь поймать ощущение счастья, сбывшейся мечты, признания заслуг, но вместо этого была лишь усталость, неловкость от всего произошедшего и злость. Злость на всех участников этого спектакля, который длился больше года и, наконец, сумел убить во мне всякое желание верить в счастливые истории. Уродливый тиран король, его прекрасная жена и красивый молодой рыцарь, служащий тирану верой и правдой и безнадежно влюбленный в королеву. Вот только его императорское Величество Филипп Четвертый красив собой и неплохо сложен, вместо добродетельной и нежной королевы выступает Ивар Талер, а я мог считаться красивым ровно до десятого марта сего года, пока рядом не разорвался снаряд «Священного огня», запущенный удачливым цинтрийским расчетом. Взрыв, усиленный магическими заклинаниями, оставил меня без левого глаза и изуродовал половину лица, лишив тем самым даже призрачных надежд на взаимные чувства императорского фаворита. Разумеется, придворный врач исправил все, что было возможно без использования магического воздействия, шрамы почти сравнялись с остальной кожей, но самые глубокие раны остались на моей душе, и их излечить было нельзя. Я прекрасно знал, что не будет у этой сказки правильного конца, ни плохого, ни хорошего. Блистательный и отнюдь не добродетельный Ив в мою сторону смотрит лишь затем, чтобы лишний раз поупражняться в остроумии, а его Величество слишком хорошо меня знает, чтобы всерьез воспринимать как угрозу своей личной жизни. Я ошибался, и понял это два дня назад, когда меня вызвали в Малый Охотничий Домик и там, на третьем его этаже, объявили о великой милости и награде.
Ожидаемой радости мне это не принесло. Что-то во мне надломилось, что-то неуловимо истаяло в душе. Возможно в тот последний раз, когда Ивар, глядя мимо меня, пространно рассуждал с двумя фрейлинами об уродах и калеках и том, как жестоко судьба наказала их, лишив счастья в любви.
По коридору послышались быстрые, тяжелые шаги – ковровая дорожка немного глушила звук, и четкость шага сбивалась от тряски, но я узнал Райво, офицера из отряда сопровождения. Он остановился, а я развернулся всем корпусом, чтобы видеть его лицо. Короткий взмах затянутой в перчатку руки – Райво пришел из соседнего вагона, который не имел даже бывшего императорского статуса, и топили там еще хуже – к виску и вниз.
- Слушаю, - просто ответил я, давая понять, что можно продолжать без уставных церемоний.
- Его… - Райво замялся, пытаясь подобрать правильное слово, и в итоге ограничился самым общим. – Его милость Ивар Талер просили к шести часам подать ужин.
- Я не возражаю, - я удивленно посмотрел на Райво, пытаясь понять, чего он от меня ждет. Помочь ему на стол накрыть, что ли?
- Стол накрывать на одну персону или… на две? – деликатно спросил Райво, глядя мне куда-то за плечо.
Понятно. Мои адъютанты решили, что дорога и роскошная, хоть и поистершаяся от времени обстановка императорского вагона создают очень благоприятную романтическую обстановку. Я хотел сказать «на две», но не мог. И расстраивать Райво тоже не хотел.
- Я спрошу у… его милости сам, - ответил я после секундного раздумья. – Жди здесь.
Я развернулся и, тоже чуть раскачиваясь на ходу, двинулся в переднюю часть вагона, по коридору и далее, сквозь столовую, где на привинченном к полу столе уже была расстелена белоснежная скатерть. Перед купе Ивара я остановился и зачем-то проверил, ровно ли через грудь лежит ремень портупеи. Я хотел постучать, даже прикоснулся костяшками пальцев к лакированной панели из красного дерева, но в последний момент задумался. Я имел право входить без стука, мы оба это знали, но можно было бы не напоминать лишний раз. Ивар не щадил мои чувства, но должен ли я вести себя так же… Я не стал давать волю мыслям о жалости и сочувствии и, дернув в сторону, открыл дверь.
Ив сидел на обтянутом бархатом диванчике, неотрывно глядя за окно. Он по прежнему оставался в светлом дорожном костюме, а на голове у него была шляпа и белая полупрозрачная вуаль, из тех, что носят в путешествиях женщины, защищаясь от пыли и гнуса. Надо ли говорить, что пыли, и тем более гнуса, в личном бронированном императорском вагоне не было, и быть не могло.
Я остановился в дверях, глядя на него в некотором смятении. Все мысли, и чувства, которые я пытался упорядочить, стоя в коридоре, вновь всколыхнулись и смешались в моей голове, как будто кто-то встряхнул и рассыпал стеклянную мозаику. И стройный узор, выложенный мною из любви, страсти, ненависти и обиды, скрепленный голосом рассудка, превратился вновь в кучу разноцветного стекла. Ивар почувствовал мой взгляд, его рука с какой-то неуверенностью коснулась края вуали, поднимая ее. На пальцах сверкнули рубинами тяжелые перстни. Своих подарков его Величество не забирал, даже когда лишал милости. Глаза чайного цвета, блеклые и бледные сейчас, от отражавшегося в них пасмурного неба, смотрели на меня снизу вверх. Я не ждал увидеть в них любви или приязни, и мне было бы неприятно увидеть там страх, но Ивар смотрел со странной смесью жалости и утомленного превосходства. Возможно, эта жалость, даже какая-то брезгливость, пробивались наружу против его воли, не самоубийца же он, в конце концов. Я закаменел. Слова, которые я собирался произнести, застряли где-то в груди, недавняя, так и не забытая обида, обожгла лицо. Ивар молчал, рука изящно изогнутая в запястье, по-прежнему удерживала вуаль. Единственное, что я смог отметить и понять – счастливым он казался, пожалуй, еще меньше, чем я. С другой стороны, его никто и не награждал.
- Подъезжаем? – наконец, произнес Ивар. Я ощутил мимолетное чувство благодарности – он избавил меня от необходимости как-то прерывать затянувшуюся паузу. Потому что спрашивать его про совместный обед мне, ясное дело, расхотелось.
- Нет, - ответил я. – До Сарт-Алета еще шестнадцать часов пути, если паровоз не подведет.
- Как широка бескрайняя отчизна, - проговорил Ивар, снова поворачиваясь к окну. Вуаль опустилась, оставляя мне лишь очертания его лица.
- Ужин будет накрыт в столовой, - сказал я, никак не попадая в образ хозяина дома и положения, даже эта фраза прозвучала так, словно ее произносил слуга. Так что я добавил: – Составить вам компанию можете попросить любого офицера из эскорта, вам не откажут.
Я развернулся и рывком открыл дверь, чтобы быстрее выйти из купе и закончить этот разговор. Который и разговором-то назвать сложно.
- Альдо!
Я вздрогнул и медленно обернулся. С чего вдруг Ивар станет ко мне обращаться, да еще просто по имени. Тот сидел в прежней позе и смотрел в окно, лицо закрыто чертовой тряпкой. Показалось. Я вышел из купе, неловко зацепившись шпагой за проем, и с лязгом задвинул за собой дверь, переводя дух. Я просто слишком устал, нужно пойти к себе и выспаться, а перед этим попросить кружку горячего вина. Это поможет расслабиться и заснуть. Я раньше хорошо умел спать в дороге, и не в роскошном императорском вагоне, а в продуваемых всеми ветрами палатках, в наскоро укрепленных полуземлянках, или просто – в поле.


В небольшой печке потрескивал огонь, отбрасывая на стены купе дрожащие блики – я подкинул в нее несколько хороших сухих поленьев перед тем, как лечь в постель. Ворочаясь на непривычно мягком матрасе, я не мог заснуть, хоть и устал порядком и кружку глинтвейна с пряностями выпил после ужина. Оставив на время эти попытки, я лежал, закинув руки за голову, смотрел на дальнюю стену и размышлял о том, как себя вести дальше в присутствии Ива. По всему выходило, что я по-прежнему ему неприятен, чуть ли не до физического отвращения, и, разумеется, во всех своих бедах винит он тоже меня. Насколько я мог судить, к его величеству Ив действительно испытывал некоторые чувства, а значит, ему будет стократ больнее признать, что отправил в ссылку и, фактически подарил его мне, именно Филипп. Куда проще считать, что это все мои интриги, не так больно и тягостно будет на душе. Я же выгляжу не так, как император, и власти у меня такой нет, и рубин размером с хорошую фасолину я подарить тоже не могу. А чувства… кого волнуют чувства, искреннюю любовь и восхищение на палец не наденешь. Ив имел достаточно власти, чтобы меня не бояться, и достаточно жестокое сердце, чтобы не скрывать своего ко мне отношения. Не знаю, что там думал себе император, хотел он действительно меня вознаградить за Доргат, или просто развлекался, решая человеческие судьбы с такой же легкостью, как переставлял фигурки на шахматной доске, но выходило, что Ив Талер сейчас от меня дальше, чем когда-либо. При полной моей власти ныне сделать с ним все, что угодно. Вопрос в том, хотел ли я «всего, что угодно». Выходило – что нет. А хотел я, чтобы он хоть раз посмотрел на меня так, как, наверное, каждую ночь смотрел на Филиппа. А это нельзя подарить, и нельзя заставить.
Расстроенный, я повернулся на бок, лицом к стене и сильнее натянул на голову пышное пуховое одеяло. Пусть будет, как будет. Мстить я ему не стану, наверное. Это унижает в первую очередь меня. Но и…
Додумать я не успел, сквозь грохот колес по рельсам и треск углей в печи донесся стук в дверь. Я резко сел на кровати, пытаясь понять, кто может стучать ко мне глубоко за полночь.
- Кто там? Райво, ты? Что случилось?
- Нет, - послышался голос, и меня внутри словно ножом резануло. – Это Ивар.
Я зашарил рукой по столику у кровати, отыскивая повязку. Еще не хватало, чтобы он видел меня так, как есть. Потом я догадался зажечь лампу, и обнаружил черную ленту не на столике, а под ним – наверное, от тряски соскользнула.
Через минуту я открыл дверь. На нижнюю рубашку и штаны я накинул свой китель, не парадный, с орденами и эполетами, а полевой, из тяжелого, плотного сукна, с серебристыми пуговицами и черными шнурами. В руках я держал зажженную керосиновую лампу и Ивар, возникший в проеме двери, зажмурился от яркого света. Одет он был тоже не слишком официально – в тяжелый, расшитый золотыми узорами халат, запахнутый под горло и перетянутый поясом.
- Чему обязан? – спросил я, отступая на шаг назад и давая ему возможность выбирать, зайти или нет.
Ивар постоял на пороге, поежился, но входить не торопился.
- Не могу заснуть, - наконец, сказал он.
- Очень жаль, - искренне отозвался я.
- Я хотел извиниться, - словно не слыша меня, продолжал Ив, глядя на мою лампу, огонек фитиля отражался у него в глазах. – Но не хочу, чтобы вы подумали, Манфред, будто это потому, что… положение поменялось. Извините, я был неправ.
Я молчал, переваривая услышанное.
Ивар удовлетворенно кивнул, словно именно такой реакции он и ждал, развернулся и царственной походкой пошел в сторону своего купе. Не по росту длинный халат шлейфом тянулся за ним, но это не выглядело ни смешным, ни нелепым.

@темы: Тексты, Талер для героя

---

Задолбали. Чинят подстанцию, третий раз отключают свет с 12 до 3 ночи. Но первые 2 раза они предупреждали... вчера просто вывернули рубильник в полночь. Задолбали!!!!

---

Нашла старую фотку, еще "питерского периода". Под настроение сейчас, 100%...

@темы: Фото

---

Давным-давно, когда мы с Магдой еще жили в Питере и платили за интернет 200 баксов в месяц, мы столкнулись с иной формой жизни. Это был менеджер интернет-провайдера. Чтобы аполнить элементарную платежку, у него уходило 15-20 минут. Все движения делались с замедлением в 2-3 раза. Мееееедленно берется бланк. 2 минуты уходит на то, чтобы разглядывая его, молча тупить. Меееедленно окрывается ящик. Снова пауза.
Я предположила, что это просто внеземной разум и мы перестали раздражаться. Как в зоопарк ходили туда. Потом я встречала его соплеменников на почте, в отделе выдачи посылок и в Сбербанке. И вот меня осенило - это же наверняка какой-нибудь спецназ инопланетный! Они вторглись на почту, банк, к интернетчикам, и готовятся захватить мир! Ну как там первым делом - занять телеграф, телефон, вокзал...

---

Перед сном в кровати я читаю Ауренгиных "Детей Немилости" (я их уже давно прочитала, но у меня мало бумажных книг, а читаю пред сном я всегда, это традиция), потом мне снится всякая чудесатость, от чего я иногда просыпаюсь среди ночи, судорожно соображая кто я и где я. А утром я иду выгонять из комнаты синиц. Раньше они долбились в окна, теперь они в комнату залетают.

Вообще интересный момент - температура в квартире и свежий воздух, как главный фактор комфорта. Я не люблю, когда в доме холодно (например у моей тети в Москве я все время мерзну, она специально перекрывает часть батарей, ей так лучше). Но я просто физически начинаю загибаться, когда дома нечем дышать. У меня всегда открыты обе форточки - а иногда и окна (сегодня спала с открытым окном). Мне проще теплее одеться, но иметь нормальную циркуляцию кислорода.
При этом читаю на каком-то форуме, что квартиру нужно "проветривать", но некоторые этого не делают. Проветривание подразумевает кратковременное открытие форточек? А остальное время они вообще закрыты?! А как живут те, кто не проветривает? Мне кажется, что потребность в свежем воздухе так же первична, как потребность в еде и чистой воде. Базовая. А какой у вас главный критерий комфорта в доме? Что должно быть обязательно?

@темы: Моя семья и другие звери, Будни, Сны

---

Посмотрела 6.2. Насколько невнятной была 6.1, настолько 6.2 удалась. )) И трогательная, и интересная, и экшен есть и действительно похоже на первые 2 сезона.
Еще начала писать оридж по заявке Августы. Заявка как всегда ВООБЩЕ НЕ МОЕ, но тем интереснее. Единственное что, сдается мне, Августа хотела прочитать не совсем то, что у меня получается )) Через несколько дней выложу начало, посоветоваться, насколько оно вообще читабельно.
Штаны почти дошила. Хорошо поработала.
В общем, я довольно и иду спать. День вообще определенно удался сегодня.

@темы: Тексты, Будни