Если вас что-то смущает во мне, не ставьте меня в известность, попробуйте пережить потрясение самостоятельно.
читать дальшеВзмах, удар, отполированное лезвие глухо ударяет в дерево и поленце разваливается на две ровные половинки, открывая солнечно-желтую сердцевину. Я колол дрова. Поленница располагалась у левой стены дома, там грудой лежали распиленные березовые бревна и лишь малая толика их была расколота на 4 части и уложена под навес. Я нашел в сарае топор, на удивление острый и крепко сидящий на отполированном руками топорище, и с раннего утра занялся дровами. Работа была приятной – я очень, очень давно не делал ничего настолько несложного и при этом приносящего удовлетворение. Взмах, удар. Поднять половинку, поставить на колоду и снова: взмах, удар, глухой стук, две девственно чистые половинки. Мне давно стало жарко и я, скинув куртку, остался в одной нижней рубашке. Будь я здесь один, я бы снял и ее, но мимо иногда проходила Милена и длинная, с жиденькой косой Радка, то ли Миленина дочка, то ли сестра.
С приятной физической усталостью приходило спокойствие. Меня уже не так волновал Ивар и до сих пор и нерешенный вопрос, что же мне с ним делать. Я колол дрова, и это было здесь и сейчас. А Ивар – неизвестно где, я его не вижу и думать о нем сейчас нечего.
Ивар Талер, словно прочитав мои мысли, что было совершенно невозможным, даже будь он магом, появился на высоком крыльце. Дом был отстроен по-северному, и первый жилой этаж был приподнят над землей на высоту в половину моего роста. Вчера мы вошли в дом через боковую дверь кухни, а главная же дверь выходила на широкую и высокую веранду с перилами, от нее – шесть ступеней вниз. Ивар остановился на третьей ступеньке и замер, глядя на меня. Он был в суконном френче полувоенного покроя, серых бриджах и высоких шнурованных ботинках. Солнце, уже поднявшееся к зениту, янтарными бликами высветлило его волосы, делая их почти рыжими. Я выпрямился, воткнул топор в колоду.
- Манфред, вы что тут делаете? – спросил Ивар. В голосе звучало искреннее, неподдельное изумление.
- Дрова колол, - ответил я.
- Зачем?
- Чтобы топить ими печку, - ответил я, сдерживая улыбку.
- Манфред, я это понял. – Ивар спустился и подошел ближе, с интересом разглядывая топор, воткнутый в колоду и груду расщепленных поленьев. – Но… ведь здесь есть слуги? И Райво наверняка уже не спит.
- Я колол дрова не потому, что больше некому. А потому, что мне нравится такая работа.
Ответом был снова удивленный взгляд. А потом Ивар протянул руку и схватился за топорище.
- Как это делается? Просто рубить?
- Ну в общем-то да, - я быстро отыскал поленце без видимых сучков и установил его стоймя. – Замахивайтесь хорошо. Смотрите, куда бить. И… все.
Он взял топор двумя руками, тщательно примерился. Взмах, сверкнуло отточенное лезвие, глухой стук… и поленце послушно разлетелось на две почти ровные половинки. Ивар довольно хмыкнул, оглядывая дело своих рук:
- Я думал, это сложнее. Еще пополам нужно рубить?
- Да.
Он работал минут пятнадцать или двадцать, с видимым и понятным мне удовольствием. Когда от твоего безукоризненно точного удара дерево послушно разлетается на две части, начинаешь чувствовать собственную силу. Потом он выпрямился и выдохнул, потирая ладонью предплечье. На щеках выступил румянец, волосы растрепались. Он посмотрел на меня и чуть заметно улыбнулся. А потом спросил:
- Манфред, а вам не мешает… - Ивар запнулся, помолчал немного, словно успел пожалеть о том, что начал говорить, но все-таки продолжил: - Ну… последствия ранения? Я вообще давно хотел спросить, как вы потом при Доргате воевали, вы же артиллерист. Целиться неудобно, наверное.
Я объяснил:
- Я боюсь вас огорчить, и разбить ореол героя над моей головой, но я не стою вместе с расчетом за орудием. Это дело солдат. А дрова… я привык. Человек вообще ко многому может привыкнуть, я давно это понял. Даже то, что сперва кажется невыносимым, впоследствии может оказаться вполне терпимым и даже… хорошие стороны находятся.
- Я не буду вас спрашивать, какие хорошие стороны в этом, - Ивар кивнул на повязку, закрывавшую глаз, - Но в остальном я согласен. Можно привыкнуть к тому, что казалось чудовищным и хорошее найти тоже. Но все-таки. Раз вы лично не стреляли по врагам империи, то, выходит, взятие Доргата – не такая уж ваша заслуга? Тогда в чем подвиг? За что такая милость его величества и награда?
Его слова меня задели.
- Да, наверное, не такой уж подвиг. По деянию и награда, - я демонстративно обвел взглядом двор и поросшие мхом стены дома, а потом остановил его на Иваре. – Что заслужил, то и получил. Сомнительный подвиг и подарки, вы совершенно правы.
Ивар секунду смотрел на меня, потом отвернулся, кусая губы и зло выдал.
- Жаль, что вас там не пришибло по второму разу.
Я несколько растерялся. Я ожидал, что ему не понравятся мои слова, но Ивар выглядел не оскорбленным – обиженным. Как будто ему не все равно, что я думаю про него и кем его считаю. Это Ивар-то, который во дворце не всегда меня взглядом удостаивал. Я же для него никто…
- Ивар… господин Талер, право не хотел вас обидеть. Вам так важно, что я о вас думаю?
Ивар поднял голову, глаза его сейчас были не мягко-чайного цвета, а желтые и злющие, как у голодной кошки.
- Вы точно как этот пень, Манфред, - процедил он. – Видеть вас больше не хочу, мне это все поперек горла. Оскорблены – так вызывайте на дуэль. А к обеду меня сегодня пусть не зовут.
Он развернулся и быстро взбежал по лестнице, не оборачиваясь на меня больше. А я стоял и смотрел ему вслед, думая о том, что первый раз оказался объектом столь бурных чувств Ивара Талера. Пусть немного не тех, что хотелось бы. Потом я снова взялся за топор.
Вода с шипением полилась на камни, печь мгновенно окуталась белым и клубящимся, все заволокло паром. Я судорожно и часто вдыхал сквозь зубы раскаленный и ставший каким-то кисловатым воздух.
- Хорошо, оберст? – весело крикнул Райво, опуская ковш. – Или еще подбавить?
- Сварить меня заживо решил? – выдохнул я, чувствуя, как горит кожа, как градом катится пот по голой спине.
- Сварить не сварить, - уклончиво ответил Райво и, легко перешагнув меня, улегся рядом, на ступеньку выше. Лицо у него было красным, волосы слиплись сосульками на лбу. – А вам на пользу пойдет.
Я кивнул и снова уронил голову на скрещенные руки. Обжигающее тепло пробирало до костей, выгоняя оттуда давнюю стужу, заставляло меня вновь чувствовать свое тело, каждую мышцу, каждую жилку. Тупой и забытой болью отзывались переломанные и сращенные в госпитале кости, багровым налились шрамы, но я знал, что это целительное тепло и правильная боль. Райво, как уроженец северных провинций, знал толк в правильной бане. Я тоже когда-то это знал, в той, прошлой жизни. Так что когда Милена предложила затопить баню и приготовить купальню, согласился сразу. Купальней здесь назывался деревянный настил над небольшим, судя по всему карстового происхождения озером. Бездонное, с черной синевой в глубине, оно лежало в трехстах метрах от усадьбы. Сверху на настиле была дощатая постройка, защищающая купальщиков от дождя и снега, в ее полу – квадратная дыра, в которой колыхалась озерная вода. Баня же стояла совсем рядом, на берегу, и ее дымок из ее печи был хорошо виден от усадьбы.
Скоро Райво, вздыхая и кряхтя, сполз вниз, и достал два лиственных веника из деревянного таза, куда загодя убрал их отпариваться.
- Ну давайте я вас, оберст, немножко… того.
И первый хлесткий, жаркий удар обрушился на мои ягодицы. Я охнул, дернулся, не от боли, а больше от неожиданности, но Райво уже заработал двумя руками, веники хлестали мою спину, ноги, влажным горячим теплом овевали все тело. И снова следовал удар за ударом, выбивающий наружу весь холод и болезни. Парить Райво умел. Когда через несколько минут он сунул веники обратно в таз и помог мне встать, я чувствовал себя так, словно из меня вынули все кости.
- Не потонете, оберст? Проводить?
- Не должен, - выдохнул я. – Но ты здоров, на мне живого места не осталось.
- Сейчас окунетесь и лучше прежнего будете. Я тогда я еще погреюсь, а вы вернетесь и меня немного попарите.
Я кивнул и, пошатываясь вышел из парной. Воздух снаружи был упоительно чист и свеж, я с наслаждением вдохнул всей грудью и подумал, что можно опьянеть без вина от одного только вдоха. А потом, как был нагишом, побежал по деревянным мосткам к купальне. Тело было легким и невесомым, а внутри словно дрожала сжатая пружина. С разбегу нырнув в зияющюю чернотой дыру я задохнулся от обжигающего холода, сердце заколотилось так, что казалось, вылетит из груди. Спустя несколько секунд я уже, подтянувшись за край, выполз на помост. Меня трясло, но это была приятная дрожь. Подобные процедуры определенно возвращали к жизни куда вернее, чем лекарства Тиля Вартена.
Потом я парил Райво, хоть и не так искусно, и мы вдвоем еще несколько раз выбегали к озеру, чтобы окунуться в ледяную воду. До тех пор, пока я не понял, что достаточно. Райво остался прибрать в бане, а я, одетый в чистое, отпаренный, кажется до того, что кожа стала прозрачной, медленно пошел по выложенной камнем тропинке к дому. И первый, кого я увидел, был Ивар. Он сидел на сложенных грудой дровах, тех, что мы с ним накололи с утра и задумчиво смотрел на меня. Я мельком подумал о том, как долго он здесь сидит – от поленницы прекрасно было видно и баню и тропинку к купальне.
- Вы оба ненормальные, - сказал Ивар. – Вода наверняка ледяная.
- Холодная, - согласился я, глядя на него. – Ивар… Я хочу извиниться.
- За что? – Талер независимо дернул плечом.
- За то, что неверно сказал сегодня утром. Я считаю, что при Доргате было совершено, действительно, чудо. И воздалось мне по деяниям. Справедливо.
Ивар быстро посмотрел на меня а потом начал глядеть вдаль, в сторону озера.
- И я очень ценю то, что мне дано сейчас, хоть и не считаю, что мне принадлежит что-либо, кроме этого дома, - закончил я. – А баня и купальня замечательные, подумайте все же, может и стоит попробовать.
- Нет, спасибо, - в голос Ивара возвращались прежние нотки и сейчас меня это радовало. – Я воздержусь от беготни с голым задом по лужайке. Милена сказала, что мне согреют ванну.
- Как угодно, - я наклонил голову и пошел к дому – вечерняя прохлада становилась все ощутимей.
С приятной физической усталостью приходило спокойствие. Меня уже не так волновал Ивар и до сих пор и нерешенный вопрос, что же мне с ним делать. Я колол дрова, и это было здесь и сейчас. А Ивар – неизвестно где, я его не вижу и думать о нем сейчас нечего.
Ивар Талер, словно прочитав мои мысли, что было совершенно невозможным, даже будь он магом, появился на высоком крыльце. Дом был отстроен по-северному, и первый жилой этаж был приподнят над землей на высоту в половину моего роста. Вчера мы вошли в дом через боковую дверь кухни, а главная же дверь выходила на широкую и высокую веранду с перилами, от нее – шесть ступеней вниз. Ивар остановился на третьей ступеньке и замер, глядя на меня. Он был в суконном френче полувоенного покроя, серых бриджах и высоких шнурованных ботинках. Солнце, уже поднявшееся к зениту, янтарными бликами высветлило его волосы, делая их почти рыжими. Я выпрямился, воткнул топор в колоду.
- Манфред, вы что тут делаете? – спросил Ивар. В голосе звучало искреннее, неподдельное изумление.
- Дрова колол, - ответил я.
- Зачем?
- Чтобы топить ими печку, - ответил я, сдерживая улыбку.
- Манфред, я это понял. – Ивар спустился и подошел ближе, с интересом разглядывая топор, воткнутый в колоду и груду расщепленных поленьев. – Но… ведь здесь есть слуги? И Райво наверняка уже не спит.
- Я колол дрова не потому, что больше некому. А потому, что мне нравится такая работа.
Ответом был снова удивленный взгляд. А потом Ивар протянул руку и схватился за топорище.
- Как это делается? Просто рубить?
- Ну в общем-то да, - я быстро отыскал поленце без видимых сучков и установил его стоймя. – Замахивайтесь хорошо. Смотрите, куда бить. И… все.
Он взял топор двумя руками, тщательно примерился. Взмах, сверкнуло отточенное лезвие, глухой стук… и поленце послушно разлетелось на две почти ровные половинки. Ивар довольно хмыкнул, оглядывая дело своих рук:
- Я думал, это сложнее. Еще пополам нужно рубить?
- Да.
Он работал минут пятнадцать или двадцать, с видимым и понятным мне удовольствием. Когда от твоего безукоризненно точного удара дерево послушно разлетается на две части, начинаешь чувствовать собственную силу. Потом он выпрямился и выдохнул, потирая ладонью предплечье. На щеках выступил румянец, волосы растрепались. Он посмотрел на меня и чуть заметно улыбнулся. А потом спросил:
- Манфред, а вам не мешает… - Ивар запнулся, помолчал немного, словно успел пожалеть о том, что начал говорить, но все-таки продолжил: - Ну… последствия ранения? Я вообще давно хотел спросить, как вы потом при Доргате воевали, вы же артиллерист. Целиться неудобно, наверное.
Я объяснил:
- Я боюсь вас огорчить, и разбить ореол героя над моей головой, но я не стою вместе с расчетом за орудием. Это дело солдат. А дрова… я привык. Человек вообще ко многому может привыкнуть, я давно это понял. Даже то, что сперва кажется невыносимым, впоследствии может оказаться вполне терпимым и даже… хорошие стороны находятся.
- Я не буду вас спрашивать, какие хорошие стороны в этом, - Ивар кивнул на повязку, закрывавшую глаз, - Но в остальном я согласен. Можно привыкнуть к тому, что казалось чудовищным и хорошее найти тоже. Но все-таки. Раз вы лично не стреляли по врагам империи, то, выходит, взятие Доргата – не такая уж ваша заслуга? Тогда в чем подвиг? За что такая милость его величества и награда?
Его слова меня задели.
- Да, наверное, не такой уж подвиг. По деянию и награда, - я демонстративно обвел взглядом двор и поросшие мхом стены дома, а потом остановил его на Иваре. – Что заслужил, то и получил. Сомнительный подвиг и подарки, вы совершенно правы.
Ивар секунду смотрел на меня, потом отвернулся, кусая губы и зло выдал.
- Жаль, что вас там не пришибло по второму разу.
Я несколько растерялся. Я ожидал, что ему не понравятся мои слова, но Ивар выглядел не оскорбленным – обиженным. Как будто ему не все равно, что я думаю про него и кем его считаю. Это Ивар-то, который во дворце не всегда меня взглядом удостаивал. Я же для него никто…
- Ивар… господин Талер, право не хотел вас обидеть. Вам так важно, что я о вас думаю?
Ивар поднял голову, глаза его сейчас были не мягко-чайного цвета, а желтые и злющие, как у голодной кошки.
- Вы точно как этот пень, Манфред, - процедил он. – Видеть вас больше не хочу, мне это все поперек горла. Оскорблены – так вызывайте на дуэль. А к обеду меня сегодня пусть не зовут.
Он развернулся и быстро взбежал по лестнице, не оборачиваясь на меня больше. А я стоял и смотрел ему вслед, думая о том, что первый раз оказался объектом столь бурных чувств Ивара Талера. Пусть немного не тех, что хотелось бы. Потом я снова взялся за топор.
Вода с шипением полилась на камни, печь мгновенно окуталась белым и клубящимся, все заволокло паром. Я судорожно и часто вдыхал сквозь зубы раскаленный и ставший каким-то кисловатым воздух.
- Хорошо, оберст? – весело крикнул Райво, опуская ковш. – Или еще подбавить?
- Сварить меня заживо решил? – выдохнул я, чувствуя, как горит кожа, как градом катится пот по голой спине.
- Сварить не сварить, - уклончиво ответил Райво и, легко перешагнув меня, улегся рядом, на ступеньку выше. Лицо у него было красным, волосы слиплись сосульками на лбу. – А вам на пользу пойдет.
Я кивнул и снова уронил голову на скрещенные руки. Обжигающее тепло пробирало до костей, выгоняя оттуда давнюю стужу, заставляло меня вновь чувствовать свое тело, каждую мышцу, каждую жилку. Тупой и забытой болью отзывались переломанные и сращенные в госпитале кости, багровым налились шрамы, но я знал, что это целительное тепло и правильная боль. Райво, как уроженец северных провинций, знал толк в правильной бане. Я тоже когда-то это знал, в той, прошлой жизни. Так что когда Милена предложила затопить баню и приготовить купальню, согласился сразу. Купальней здесь назывался деревянный настил над небольшим, судя по всему карстового происхождения озером. Бездонное, с черной синевой в глубине, оно лежало в трехстах метрах от усадьбы. Сверху на настиле была дощатая постройка, защищающая купальщиков от дождя и снега, в ее полу – квадратная дыра, в которой колыхалась озерная вода. Баня же стояла совсем рядом, на берегу, и ее дымок из ее печи был хорошо виден от усадьбы.
Скоро Райво, вздыхая и кряхтя, сполз вниз, и достал два лиственных веника из деревянного таза, куда загодя убрал их отпариваться.
- Ну давайте я вас, оберст, немножко… того.
И первый хлесткий, жаркий удар обрушился на мои ягодицы. Я охнул, дернулся, не от боли, а больше от неожиданности, но Райво уже заработал двумя руками, веники хлестали мою спину, ноги, влажным горячим теплом овевали все тело. И снова следовал удар за ударом, выбивающий наружу весь холод и болезни. Парить Райво умел. Когда через несколько минут он сунул веники обратно в таз и помог мне встать, я чувствовал себя так, словно из меня вынули все кости.
- Не потонете, оберст? Проводить?
- Не должен, - выдохнул я. – Но ты здоров, на мне живого места не осталось.
- Сейчас окунетесь и лучше прежнего будете. Я тогда я еще погреюсь, а вы вернетесь и меня немного попарите.
Я кивнул и, пошатываясь вышел из парной. Воздух снаружи был упоительно чист и свеж, я с наслаждением вдохнул всей грудью и подумал, что можно опьянеть без вина от одного только вдоха. А потом, как был нагишом, побежал по деревянным мосткам к купальне. Тело было легким и невесомым, а внутри словно дрожала сжатая пружина. С разбегу нырнув в зияющюю чернотой дыру я задохнулся от обжигающего холода, сердце заколотилось так, что казалось, вылетит из груди. Спустя несколько секунд я уже, подтянувшись за край, выполз на помост. Меня трясло, но это была приятная дрожь. Подобные процедуры определенно возвращали к жизни куда вернее, чем лекарства Тиля Вартена.
Потом я парил Райво, хоть и не так искусно, и мы вдвоем еще несколько раз выбегали к озеру, чтобы окунуться в ледяную воду. До тех пор, пока я не понял, что достаточно. Райво остался прибрать в бане, а я, одетый в чистое, отпаренный, кажется до того, что кожа стала прозрачной, медленно пошел по выложенной камнем тропинке к дому. И первый, кого я увидел, был Ивар. Он сидел на сложенных грудой дровах, тех, что мы с ним накололи с утра и задумчиво смотрел на меня. Я мельком подумал о том, как долго он здесь сидит – от поленницы прекрасно было видно и баню и тропинку к купальне.
- Вы оба ненормальные, - сказал Ивар. – Вода наверняка ледяная.
- Холодная, - согласился я, глядя на него. – Ивар… Я хочу извиниться.
- За что? – Талер независимо дернул плечом.
- За то, что неверно сказал сегодня утром. Я считаю, что при Доргате было совершено, действительно, чудо. И воздалось мне по деяниям. Справедливо.
Ивар быстро посмотрел на меня а потом начал глядеть вдаль, в сторону озера.
- И я очень ценю то, что мне дано сейчас, хоть и не считаю, что мне принадлежит что-либо, кроме этого дома, - закончил я. – А баня и купальня замечательные, подумайте все же, может и стоит попробовать.
- Нет, спасибо, - в голос Ивара возвращались прежние нотки и сейчас меня это радовало. – Я воздержусь от беготни с голым задом по лужайке. Милена сказала, что мне согреют ванну.
- Как угодно, - я наклонил голову и пошел к дому – вечерняя прохлада становилась все ощутимей.
@темы: Тексты, Талер для героя
-
-
20.10.2010 в 10:33-
-
20.10.2010 в 10:46-
-
20.10.2010 в 23:39