Отчет, часть последняя

[dinkk]

Дор Ломин
Возможно, Хадор думает, что все уже в прошлом, но у нас время течет по разному – для меня едва не случившееся пленение все еще живо и близко. Но я жду, пока Рильярэ закончит свою работу, мне кажется, это будет честно и правильно – сделать свои дары одновременно. Потому что благодаря за спасение жизни и свободы, мы все еще и принимаем его в воины крепости – теперь он будет не пришлый парень, который хочет служить королю, но один из нас. Из моего народа, из моей семьи.
Наконец, я дарю ему кольцо, привезенное еще из Амана, камень серо-голубой, как лед. И право выбрать для своего народа любые земли в Хитлуме, с правом владеть ими до тех пор, пока жив я и мои сыновья.
Рильярэ подает синюю коту и я вижу, что она не ошиблась – хоть ростом Хадор чуть уступает Аракано, в остальном эта одежда словно на него шилась. Рядом со мной нет больше младшего сына, но этот человек давно стал мне ближе, чем кто-либо из его народа и с этих пор я говорю о Хадоре, как о приемном сыне. Он вроде бы, не возражает.

Через некоторое время Хадор говорит, что выбрал Дор Ломин, и быть посему. Спрашиваю, не собирается ли он жениться, чтобы привезти невесту в новый дом. Он снова почему-то краснеет, и говорит, что невеста есть, ждет его дома.
- Это же хорошо! – я действительно рад. – Хочешь, пойдем в мастерскую и сделаем кольца, ты же читал про наши обычаи.
- Да, но она-то не знает. И у нас обычаи другие.
Я смеюсь:
- Хадор, ни одна девушка не будет против, если ей подарят два красивых кольца. По любым свадебным обычаям.
Он соглашается.

Дориат. Вести.
Второй раз я шел в Закрытое Королевство уже без писем и приглашения. Мне хотелось рассказать новости, возможно, выслушать мудрый совет. Я не знал, как говорить о том, какую тень и тьму я вижу над всеми решениями в одиночку идти к Железной Крепости, над тем, как почти добровольно некоторые мои родичи готовы сдаться Врагу. А еще – узнать, что с Владычицей, потому как слухи до нас доходили самые тревожные. Со мной пошла Иримэ, и впустили нас обоих уже без каких-либо препятствий.
Разговор был недолгим, времени мало и у меня и у Владыки Тингола. Новости мои его не слишком удивили или огорчили, а про Мелиан он сказал лишь, что пока ей хватает сил держать Завесу, и ничего больше. И что так пострадала она, исцеляя Майтимо, ведь он пришел к ней с этой просьбой. Я, помня, что Мелиан сама настойчиво приглашала Маэдроса, объяснил Тинголу, что «пришел с просьбой» и «пришел, а потом согласился на предложенное» это разные вещи.
Зато рассказал о том, как вчера сыновья Феанаро угрожали ему оружием и клялись “спалить весь Дориат». Что мечи были у них в руках и они выкрикивали такие слова и такая тьма была в их сердцах, что показались они владыке «хуже созданий Моргота». Не самое приятное – выслушивать такое о собственных родичах, но зная, как вольно в Дориате относятся к словам, вполне допускал и мечи и угрозу пожара. Извинился за них, хоть и понимал, что здесь очень много неясного.
Потом Тингол меня удивил. Он неожиданно заявил, что всегда с особой приязнью относился ко мне и моему роду, что считает нас лучшими друзьями и понимает теперь, что имел ввиду я, когда предупреждал быть осторожнее с феанариони. Такая вспыхнувшая вдруг дружба удивила меня еще больше, чем холодный прием накануне, но я был рад это слышать.

Барад Эйтель. Родственники и советы.
Ночью спустя несколько часов после моего возвращения из Дориата в крепость неожиданно приходят феаноринги. Половина из братьев с отрядами и сопровождением – и у нас сразу стало тесно и шумно. Майтимо заявляет, что он обещал «зайти ко мне» и вот он зашел. Зашел, как выясняется, не просто так, и рассказывает очень интересные вещи (иногда его перебивает заметно хмельной Карнистир, но это не мешает, а лишь добавляет накала). Что он только что прошел мимо Завесы Дориата и остановился поговорить с кем-то из дев, гуляющих рядом. И они рассказали ему, что в Дориате создан какой-то чудо-меч, гномами, людьми из Хитлума и эльфами-синдар. И что теперь они собирают военный союз, чтобы повергнуть Врага. Завтра с утра будет совет, на который приглашены лорды Минас-Тирит, и потом о его результатах сообщат всем нам – зайдут сперва в Химринг, потом в Барад Эйтель. Что его теперь тоже пригласили, раз уж он шел мимо, но он идти не собирается.
Я не могу найти слов. Понимает ли Тингол, что без моего слова ничего решено не будет и армии нолдор они не увидят, знает ли, что люди с хутора клялись Морготу, да и вообще, какой еще магический меч? А раз мы такие друзья, как уверял он меня несколько часов назад, то почему я об этом военном совете и союзе слышу от случайно прошедшего мимо Майтимо?
Карнистир добавляет, что на совете они собираются определить критерии, по которым будет выбран достойнеший этого меча. Я кисло улыбаюсь и говорю, что более всего мне это напоминает, как выбирают щенка – покрепче да чтоб лапы были потолще, только почему-то Владыка решил, что выбирать себе щенка он будет из лордов нолдор.
Феаноринги на мои вопросы ответить ничего не могут, они сами знают лишь то, что им рассказали вскользь. Совет назначен на 10 утра, а потом посольство его отправится в Химринг. Сговариваемся, что в Химринг прибуду и я, и мы вдвоем послушаем, что же там за военный союз.
Кладу руку на свой Рингил – просто меч, безо всякой человеческой и гномьей магии – и понимаю, что не обменяю это оружие ни на какое другое. Неважно, что за меч, важно, что за рука его держит, и что на сердце у того, кто им владеет. Впрочем, Тингол и Мелиан, как и весь Дориат, в оружии смыслят мало что. В политике, судя по всему, тоже, раз не понимают, что отправив посольство в Барад Эйтель последним, они не только наносят оскорбление, но и затягивают все переговоры, делая бессмысленными предыдущие.

В крепости неожиданно оказываются несколько дориатрим, которые явно слышали наши эмоциональные разговоры, а один из них просто не скрываясь, стоял у тронного зала и слушал то, что для чужих ушей не предназначалось. Пришлось его вежливо попросить выйти оттуда.
Карнистир все не унимается, повторяя мне про критерии выбора, и я не могу понять, то ли он возмущен, что Тингол вообще берет на себя право кого-то выбирать, то ли хочет попробовать в бою этот синдарский меч. Думаю, завтра он выспится и эти идеи его оставят.

Наутро, за двадцать минут до начала совета в Дориате, прибывают послы от Тингола с приглашением там присутствовать. Я не знаю, стоит ли идти – уже сговорились с Майтимо о встрече в Химринге, но мои советники убеждают меня, что послать нужно кого-нибудь от своего имени. Идет Иримэ, как наша королева, Хэлкараумо, как голос короля и Рильярэ, как сопровождение и глас рассудка. Все, кого я так люблю и кто умеет говорить так, что потом запоминается надолго.
Мои послы собираются, а я смотрю на Лалвен. Как же она похожа и непохожа на нашу мать. Я все время вижу в ней тень Индис и это, наверное, еще одна причина, почему мне так хорошо и спокойно рядом с ней, хоть она и младшая сестра. Но сейчас, опоясанная мечом, во главе посольства, она бесконечно далека от той Индис, которую я знал. Зато, наверное, так должна была выглядеть мама в те годы, когда жила в Белерианде. Я знаю, что она воевала и теперь могу представить, как это было.

Химринг. Белый совет.
Прихожу в Химринг и застаю бодрствующими только часовых на башне и Майтимо. Сидим в ожидании посольства – редкая возможность спокойно поговорить и обсудить все произошедшее недавно. Когда от башни раздается шум и я вижу мелькающие на дороге синие коты, то поднимаюсь с кресла. Лицо у сестры такое, что уже можно и не спрашивать. Они с Хэлкараумо наскоро пересказывают нам содержание совета, и лицо вытягивается уже у меня. Состязание в эстель? Меч, в котором главное не искусство мастера, а то, что делали его эльфы, гномы и люди? Военный союз собирают люди с хутора и Лютиэн?

С башни кричат о том, что прибыло посольство и я понимаю, что времени посовещаться с Майтимо у меня нет. Но мы успеваем перекинуться парой фраз, пока идем к воротам. Этого достаточно.

Посольство от Дориата – Лютиэн, человек, продавшийся Морготу, Ангрод и несколько дев. Среди них Рильярэ, видимо, просто пришла вместе. Говорят мне про чудо-меч, и что теперь нам срочно нужно собрать все свои силы, ведь он у нас есть. Я вздыхаю и спрашиваю:
- Против кого, как ты говоришь, его создавали?
- Против балрога!
- Их там сотни. Даже если они выстроятся в очередь, одного меча мало.
- У нас еще есть шесть стрел.
- Существенный перелом в войне. Это меняет дело.
- На самом деле, это меч против Ангбанда!
- Ангамандо – это крепость. Место. Это не враг, с которым можно сражаться мечом.
- Тогда против Моргота!
- Вряд ли он выйдет, чтобы на нем попробовали дориатский меч.
- Ну… тогда против всяких темных тварей.
- Их там сотни сотен…

Спрашиваю их, чего они хотят от нас. Хотят они войско. Хотят они, чтобы все собрались и пошли штурмовать Ангбанд, во главе – воин с чудо-мечом. Выбранный лично Лютиэн. За силу эстель.
Отвечаю «Нет». Потом требуется немало времени, чтобы объяснить, что военные союзы так не собираются, что меч, с какими бы песнями и плясками вокруг него он не был скован, это просто меч. В лучшем случае. И никакой меч не стоит того, чтобы мы собрали армию и шли с ним под стены Ангбанда. Что Феанаро как-то обходился без чудо-оружия, когда бился в одиночку с несколькими балрогами, так что дело вообще не в мече.

А если им так хотелось попробовать свои силы в изготовлении оружия, почему делали его гномы, синдар и хуторяне. Позвать или посоветоваться с кем-либо из нас никто из них не счел нужным, а идти штурмом, тем не менее, предлагают именно нам.
- Но вы же можете идти под своими знаменами! – это Лютиэн.
Вот только разрешения тинголовой дочки мне не хватало, чтобы идти в бой под собственным знаменем. От всего этого разговора у меня начинает болеть голова. Слишком много тьмы и гнили там, за всей этой историей с мечом. Я знаю одного, кто любит искушать могуществом, властью и мнимой силой. Слишком похоже на его идеи.
Совет прерывается криком: «Нападение! Нападение на Барад Эйтель!»
Вскакиваю. Мне временно не до дориатских советов. Хватаю со стойки меч, копье… вспоминаю о короне, которую надел, встречая посольство. Она тяжела и неудобна, так что отдаю ее Майтимо: «Сохрани, пожалуйста!» и с небольшим отрядом покидаю Химринг.

Возвращаюсь с тяжелым сердцем и плохими новостями. Нападение отбили, но Квессэ в плену. Мой друг, с которым я знаком с детства. Брат Анайрэ. Как я буду смотреть ей в глаза? Аракано, теперь Квесссэ. Но душа будто изморозью взята, у меня нет времени на горе, как не было его на то, чтобы оплакать отца и сына. Дорога обратно тяжела, меч тянет перевязь, а солнце слепит глаза. Дориатская дева решает, что пленение моего друга, это подходящий повод и начинает говорить о том, что «у вас сплошные потери, а вы не готовы выставить армию…» Сквозь зубы, тихо советую ей немедленно замолчать.
- Почему это? – спрашивает она.
- Пока не огребла, - отвечает за меня Куруфин, идущий следом, и впервые я ему благодарен за что-то.
Продолжаем объяснять Лютиэн и Ангроду, почему никто не пойдет сейчас воевать. Ангрод ухитряется задеть Майтимо своими словами, что тот понятия не имеет, что творится в Ангбанде, а я срываюсь на человека, который с чего-то решил, что может мне указывать, что делать.

В ярости, которую я уже не могу сдержать, я неожиданно вижу и понимаю больше, чем бы мне хотелось. Говорю вслух о том, что война, которой они так хотят, будет, и будет страшной. Крови будет столько, что хватит залить весь Белерианд. И выживших в ней я не вижу, из собравшихся здесь. Но мои слова – что листья на ветру. Дориатское посольство намерено идти небольшим отрядом и проверять меч на первом встреченном балроге. Ну а сперва, разумеется, провести состязание по выбору достойнейшего. Тут я бессилен что-либо сделать, но армию они не получат и никто по моему приказу в этом участвовать не станет.
Потом я повторю это еще раз, уже для владыки Дориата Тингола, на последнем совете, который пройдет в Завесе. Армию они не получат. Магию Мелиан они могут проверять сами сколько угодно, но крови нолдор здесь и так пролилось достаточно.

Прошел дождь, наконец-то смыв всю дрянь с моей земли. Заодно отменилось состязание в эстель, ни у кого не хватило даже обычной надежды на то, что ливень быстро закончится, чтобы прийти в Дориат поучаствовать.


Хитлум.
Отряд стоит недалеко от крепости. Снова стало неспокойно, и сейчас впереди за холмом балроги, мышь и, по слухам, майар. Куруфин пришел с отрядом на помощь нам и сейчас настаивает на том, чтобы пойти и перебить всех. Я думаю, что нас слишком мало и предлагаю просто подняться до границ Хитлума, отогнать этих тварей туда, где им место.
Они, похоже, тоже нас боятся, поэтому отступают, не ввязываясь в бой. Принятое решение было моей ошибкой. На границе Куруфинвэ вспомнил, что он Атаринке, и, не слушая больше меня, бросился вперед. Открывшись для плетения чар, он через несколько минут падает замертво и нам стоит больших трудов вынести его оттуда. Но я не могу его винить, не знаю, как разумно мог бы поступать сам, если бы за стенами Черной Крепости был Финьо, например.
Очнулся он через много часов, и был у нас странный, невозможный раньше разговор. Я просил его не рисковать больше так необдуманно, потому что каждая потеря – для меня потеря кого-то из семьи. И мне не все равно, что случится с ним и его братьями. Куруфин глянул на меня, с трудом проглотил сыр, который ел в этот момент и буркнул, что он был против отдавать мне корону, но вот сейчас понял – правильно он все было. Я обнял его и это одно из хороших воспоминаний.

Химринг.
Стою дозорным на башне Химринга – интересное и новое для меня занятие, но так вышло, что пока больше некому. Зато потом туда поднимается Карнистир и мы неожиданно легко и приятно с ним разговариваем, обсуждая и меч, и состязание в Эстель и желания Лютиэн развязать войну без всякой подготовки.
Видим, как мимо проносится сборный отряд, во главе с Ангродом, чтобы проверять меч. Кричу им с башни, что они идут на смерть, но что им мои слова… через час приносят весть, что Ангрод погиб под Ангбандом. Еще одна бессмысленная, невозможно нелепая смерть. Зачем? Что за безумие?

Память.
Хадор спрашивает, что за горящие корабли виделись ему в кошмарах и о чем мы поем свои песни, где говорится о льдах, снеге и потерянном доме. Я ждал этих вопросов, не от него, правда. Идем в дозор на Ард Гален, чтобы по дороге поговорить. С нами Хэлкараумо, Тандиль, Иримэ…
Рассказываю все, как есть. И про Феанаро и про непокой в Амане. Про меч брата у моей груди, про прощение, клятву, резню в Альквалондэ. Про то, как нас оставили на берегу в Арамане и как мы пересекли море. Рассказываю, потому что доверяю и знаю – дальше него услышанное не пойдет. Хэлкараумо мрачно говорит:
- Сходил проветрить голову. Заодно про Альквалондэ послушал лишний раз.


Рильярэ говорит, что собирается снова уходить. Я вижу, что ей больно, но не могу понять, чем я тут могу помочь и что ей нужно. Она объясняет, но дать ей того, что она хочет, я не могу – нет у меня ни внутренних сил, ни душевного тепла. И заменить мною Аракано не получится, никак. Хоть мы и похожи, но невестой ее назвал мой сын, любит и ждет она его, а я не могу дать ей чувства семьи и дома… потому что я не он, да у меня и у самого этого нет. Я против, но держать никого не намерен. Уходящий – пусть идет.
Тогда же незримым духом проходит через крепость Квессэ. И я могу лишь попрощаться, и знать, что его несвобода закончилась. Полной свободой, в том числе и от израненного, растерзанного тела.
Тело Аэгнора принесли к нам в крепость позже, но я его уже не видел. Ушел с отрядом на дороги, сражаться с теми, кто нарушает мир и покой на моей земле. Ведь словами, как выяснилось, я ничего изменить неспособен. И отвратить беду тоже.

Стихи от Амариэ (Мария Гуцол), вместо эпилога:
Государю моему Финголфину

У надежды нет меры и края нет.
Все, что нам остается - идти на свет,
Свет держать в слабых своих руках,
Как бы не падал на плечи страх
Так я теперь говорю,
Возьми как доспех надежду мою!
И если встаешь вопреки тьме,
Дай мне тоже держать меч.
Может, действительно так суждено,
Все, что любили, сожрет ночь.
И обоих нас на потеху тьме
В холодные пальцы получит смерть.
Но я не о том тебе говорю.
На смену студеному декабрю
Из года в год приходи весна,
И жизнь пробуждается после сна.
Какой бы темной не стала тень,
За каждой ночью приходит день.
Так говорю тебе.
Когда мы падем в этой борьбе,
Найдется следующая рука,
Чтоб удержать рукоять клинка.
Чтобы сказать нам - надежда есть,
Чтобы не выпустить хрупкий свет
Из ладоней.
Auta i lome!


(с) Мария Гуцол/Амариэ

Буду рад вопросам и комментариям. А от меня остались еще "спасибы", на днях.
И бонус: любили нолдор наломать дров на Ард Гален )