вам это вряд ли интересноПерсонажа моего первые 8 лет жизни звали Хильдегард Эйхман, родилась она в Берлине в 1937 году и были у нее папа с мамой, брат, пикники по выходным, самые лучшие игрушки и пирожные к чаю. Еще у нее был дядя Адольф Эйхман, но приезжал в гости он нечасто.
В 45-ом году разом не стало ни папы, ни мамы, ни брата. Причем маму убило во время очередной бомбежки Берлина, Хильду же вытащили из-под завала, и она решила, что нужно бежать из разрушенного города в деревню, к дальним родственникам матери. Но ее остановил советский патруль и, напуганная до шока рассказами, что советские солдаты делают с женщинами и детьми, Хильда назвалась чужим именем – соседской девочки Марты Мюллер.
Ее отвезли в некое подобие детского дома, куда собирали сирот и потерявшихся, записали с ее слов под фамилией Мюллер. Так она и осталась там. Детский дом оказался потом на территории ГДР, так что воспитывали ее в самых лучших традициях. Таких, что в возрасте 17 лет она познакомилась на лыжной базе с Мартином Клибергом, спортсменом-биатлонистом из ФРГ, и через год вышла за него замуж, только для того, чтобы удрать из ГДР в нормальную Германию.
Потом несколько лет она с мужем работала в Альпах как горный гид и инструктор по туризму и альпинизму. Там ей и предложили работать на БНД, разведку ФРГ. Преимуществом были свободное перемещение в горах и на лыжах, возможность организовать встречи нужных людей в уединенных лесных хижинах. Муж, бывший «горный стрелок», работал там же.
Задание, которое она получила в этот раз, было не очень сложным – встретиться в отеле «У погибшего альпиниста» с принцем Баккардии Игнатио Флоризелем, предложить негласную поддержку Германии в обмен на некоторые документы (списки немецких ученых), которые у него находились, и которые не должны были попасть к агенту Моссада. Причем поддержка была бы оказана в любом случае, концентрация в Баккардии испанских коммунистов никому не нравилась. Плюс нужно было защитить самого принца от преследования убийцы по имени Дженни.
Вечером в отеле оказалось богемно и стильно. Играла музыка, дорого одетые женщины и мужчины с «загнивающего запада» контрастировали с белым свитером и военной формой «социалистического блока». Полумрак, глинтвейн, метель за окнами. Заниматься шпионажем в такой вечер было бы просто непростительно, я решила, что принц никуда не денется и можно немного просто отдохнуть. Договорились с другими альпинистами завтра с утра совершить восхождение, если уляжется метель. Правда, назначили его на 11 утра и собиралась там целая толпа. Я решила, что пойду раньше, потому что не хочу толкаться на подъеме, ну и вообще, мы, немцы, любим быть первыми.
Потом соседка по комнате, Анна Йохансон, подбила меня на проверку экстрасенса Благоева – предложила пойти и спросить у него, жив ли мой старший брат. Папу и маму я совершенно точно видела мертвее некуда, а вот с братом оставались непонятки. В общем, в разговоре с экстрасенсом я внезапно спалилась первый раз (в общем-то почти специально), потому как изрядно выпившая Марта Клиберг не сразу сообразила, что если искать брата Арнольда Эйхмана, то это звучит как-то подозрительно. В итоге я невнятно пробормотала что-то про «не совсем брат, а двоюродный родственник», тов. Благоев распорядился записать все в книжечку и внимательно на меня посмотрел, чем привел в окончательное расстройство.
Тогда же я рассказала Анне свои сложности с именем и фамилией, ну и заодно предложила ей немного поработать на великую Германию и сообщать мне обо всех странных женщинах, кто проявляет внимание к принцу. Она, хоть и была шведкой, но согласилась.
А с утра я пошла в горы. Сперва одна, потом с Ивонн Леблан, ей нужно было установить свои приборы, а мне было все равно, зачем туда идти. Правила по альпинизму – отдельное мммммм!!!! Особенно пока не протоптали слоновьи тропы, там даже в снегоступах было пройти не так уж легко. Альпинисты в итоге возвращались румяные, замерзшие и по уши в снегу, все как надо.
Пока шли туда, с нами некоторое время шел Арнольд Вайт, и я обронила, что у него очень приятное имя – так звали моего погибшего предположительно брата, и он тоже учился на инженера, только фамилия была другая.
Установили приборы, вернулись, узнали, что нашли тело Брюн. Это показалось странным – утром я ее видела бодрую и веселую, она как раз собирала всех на экспедицию в Бутылочное горлышко, а потом вдруг раз и типа умерла от передозировки. Странно, непонятно.
Пообщалась с принцем Баккардии, он затребовал подтверждений, что я – это я, и что я действительно уполномочена предлагать какую-то военную помощь. Пришлось звонить «тете Хюльде» прямо из отеля и рассказывать ему, что нужно найти большой телефонный справочник, набрать некоего Джона Брауна из Баккардии и передать ему, что у нас тут все хорошо, а то, дескать, я из Швейцарии не могу туда дозвониться. Анна потом сказала мне, что администратор отеля слушала весь этот разговор, так что порадовалась своей осторожности, хотя «тетя Хюльда» и не сразу врубился, что мне нужно. Договорились с принцем, что как только Джон Браун перезвонит ему в ответ и подтвердит сказанное мной, он отдаст мне нужные мне документы.
Потом меня внезапно наняли, как гида – Верушка Готлиб и Виктор Макаров захотели подняться в горы. На Верушку мне уже пара человек указали, как на «подозрительную» мадам, к тому же Анна утверждала, что видела у нее пистолет или что-то, очень на него похожее. Так что я, разумеется, согласилась, чтобы присмотреться к ней и поговорить.
Поднимались мы вместе с гляциологом Даниель Вебер. До этого она меня спрашивала про конкретную точку на маршруте, но я ее не знала (как оказалось, там была ошибка и нужна ей была точка, до которой у меня даже веревка оставалась провешена с последнего восхождения, но увы). Сперва шли вместе, потом она ушла в сторону, а мы с туристами продолжили подниматься. Дойдя до крайней точки, до которой у мея был проложен маршрут, я сказала, что мы можем либо возвращаться, либо подниматься дальше, но это опасно. Они захотели продолжать подъем и я отправилась вниз, сматывать веревку, которой не хватало.
В этот момент и пошла лавина… завалив нафиг и моих туристов и Даниель Вебер. Дальше возникло некоторое недопонимание… когда «хозяин горы» описал мне сход лавины и спросил, что я буду делать, то я ответила, что вытаскиваю порванную веревку и лезу к заваленным туристам – откапывать. Люди в таких условиях долго не живут, как известно, каждая минута дорога. На что мне сказали, что там такой массив снега сошел, что по моим расчетам одна я не справлюсь совершенно точно, и нужно бежать в отель за помощью. Спустилась, добежала до отеля, крикнула, что завалило троих и нужны мужчины с лопатами и желательно альпинисты. Побежали все. Карабинов у меня оставалось только два, больше ни у кого снаряжения не было и я отдала их тем, кто стоял ближе, в итоге поднимались мы спасать людей втроем. Точно был Себастиан Бакер и кажется, еще Анри. Тогда же С. Б. нашел остатки взрывного устройства. Когда мы дошли до места катастрофы, оказалось, что Даниель откопалась сама и откопала туристов, которых засыпало совсем немного. Тут и был некоторый косяк, потому как вышло, что я их там бросила, хотя могла отрыть сама. Ладно, фиг с ним, решила, что с моей точки обзора просто было не все видно. Привожу в чувство Верушку, у нее сломан нос. Думаю, что не избежать потом объяснений и претензий: у красивой женщины, модели, модельера, публичного человека нос сломать, это серьезно. Сматывая веревку после всех спустившихся, падаю сама – от усталости и холода. Что-то неприятное с ребрами, похоже на ушиб или перелом, но ходить могу и своими ногами добираюсь до отеля, при помощи кого-то из «спасателей и сочувствующих».
Там ищу врача, нахожу его не сразу и в лице Алекса Благоева. Он отводит меня в их номер, чтобы сделать перевязку, и там я наблюдаю на стене прекрасную картинку с вышибающим себе мозги Гитлером и призывами ко всем нацистам отправляться вслед за ним. Стильно. Сильно. Впечатляет.
Потом сижу в гостиной внизу и Арнольд Вайт осторожно интересуется, не меняла ли я имя и фамилию. Смотрю на него с недоумением, потом параноидально ищу, в чем подвох и кто меня сдал, потом бросаюсь на шею. Сделано это было при толпе народа, но потом мы свое родство отрицали (до последних часов, когда было уже неважно). Мы отошли с обретенным родственником в сторону, где он мне рассказал про свою работу на Штаты, про НЛО, предложил пачку баксов «если вдруг нужны» и пообещал показать свою фотографию на фоне летающей тарелки. Я разумеется, рассказала про жизнь, работу в БНД, и свое задание – в общих чертах. После чего собственно, он мне пожаловался, что его преследует Беата Вальцер, которая начала с предложений всех благ и закончила шантажом, и требованиями отдать ей папку с разработками. Она его так достала, что он при всех отдал ей поддельную папку, а настоящую предложил отдать мне, чтобы я спрятала как следует, потому как он опасается обыска и прочего.
Я обыска опасалась не меньше него, так что на папке в итоге спала Анна Йохансон.
Потом состоялась передача второй папки – от принца Баккардии. Меня там интересовали только списки немецких ученых, которые вроде как должны были там быть, но пролистать ее все никак не успевалось и не удавалось, рядом все время кто-то крутился.
Оставалось лишь вычислить Дженни. Я подозревала Верушку и еще пару человек, принц тоже склонялся к Верушке – на нее указывал еще какой-то его информатор. Даниель сказала, что пока я провешивала веревки, Верушка внимательно смотрела на опознавательные знаки станций, то ли запоминая, то ли что-то считая. К этому моменту я потом еще вернусь, когда буду писать об игре в целом и свои мысли по поводу нюансов отыгрыша.
Анна предлагает ее спровоцировать, написать на доске что-то, что заставит ее волноваться. Сходимся на фразе, ей придуманной «Дженни, у тебя последняя попытка». Я все-таки считала ее наемным убийцей, и согласилась, что такое может заставить нервничать. Анна же показала мне на подозрительную банку с пробами у нашего гляциолога – в одной из них песочек был подозрительно похож на размолотые таблетки. Да, это был мой косяк – решив, что проводить анализ на яд органолептическим методом я не пока морально готова, а лаборатория тут вряд ли есть, я забыла про этот факт. Игроку, который оставляет такие изящные намеки – отдельное уважение и аплодисменты. /то и есть высший уровень, «играй сам и делай интересно другим».